Потанцуй со мной

П. Белинская Анна

Бросаю ключи на стол, на кровать — пачку презервативов. Если мы сегодня решили перешагнуть за черту спасателя и его катастрофы, то я воспользуюсь всем, что она способна мне дать.

Прохожу в туалетную комнату и мою руки. Смотрю на себя в зеркало и пытаюсь найти в себе признаки слабоумия. Черт, я реально собираюсь ее трах… блть, это слово… терпеть не могу это слово. И у меня начинает жечь язык, когда хочу произнести его в случае с ней.

В комнате противно светло. Солнечный свет, нагло бьющий в окно, не вовремя напоминает,

что сейчас обеденное время. И раз уж мне не удалось нормально пожрать, я восполню калории вот этой сладкой засранкой, подпирающей стену.

Темные блэкаут отлично справляются, погружая комнату в возбуждающий полумрак. Но мне ее видно, каждую черточку, каждую меняющуюся хаотично эмоцию.

— Раздевайся, — киваю на футболку. — Волосы в хвост собери.

Ее глаза вспыхивают и мне кажется, что сейчас она развернется и сбежит. Не знаю, что хочу больше: чтобы осталась или ушла. Эта амбивалентность сводит с ума, но я как загипнотизированный слежу за ее рукой, стягивающей с запястья селиконовую резинку и завязывающую высокий хвост.

Черт.

Эта шея…

Она манит к себе прикоснуться руками, губами, языком…

Сглатываю.

Я помню, как она умеет соблазнять, как изящны ее руки и грациозна осанка. Она тоже умеет играть. Со мной.

Наша партия будет единственной, но очень жаркой, это я обещаю. А вот кто выйдет победителем, а кто проигравшим — узнаем чуть позже.

Медленно снимает футболку, оставаясь в белом гладком бюстгальтере. Но я на него не смотрю. Даже если на ней бы было надето самое развратное и пошлое белье на свете, мне, клянусь, плевать. Я смотрю на миниатюрную девчачью грудь и сгораю. Мне хочется сорвать эту тряпку, потому что она прячет то, что должно быть в моих ладонях.

Меня возвращает тогда, когда в лицо прилетает ее футболка.

Поднимаю брови.

Дерзко, мать твою.

Сжимаю в кулаке и прикладываю к носу. Не сводя с нее глаз, вдыхаю пьянящий аромат дикой черники.

Не обнимает себя руками, не стесняется — она знает, что обладает прекрасным телом. — Джинсы? — спрашивает, облизнув губы.

— Я сам.

— Что дальше?

Дальше? А дальше беги! Просто, блть, беги, иначе я тебя съем: до каждой косточки, каждое перышко и волосок.

— Ложись.

Сбрасывает кроссовки, подходит к кровати и присаживается на уголок.

Твою мать! Ну ты еще руки на коленках сложи, как прилежная ученица, я и так чувствую себя чертовым извращенцем.

Сама невинность, что б тебя!

— Ложись, — повторяю грубее.

— Я тоже хочу, — снизу-вверх смотрит своими карими омутами.

— Что именно? — вопросительно выгибаю бровь.

— Раздеть вас.

Вас… Гребанный насос! Дожил. Женщина, с которой я собираюсь заняться сексом, обращается ко мне на «вы». Но дело в том, что меня это адски заводит. Как игра в преподавателя и его дерзкую студентку.

— Ну раздевай, — посмеиваюсь.

Это жесткий стеб судьбы.

Эта девчонка спрашивает у меня разрешения, чтобы раздеть. Охренеть.

Встает и подходит несмело. Ее глаза мечутся по моему телу растерянно и беспорядочно, словно девчонка не знает, с чего нужно начать. Удивляюсь, потому что выглядит она озадаченно и пугливо.

— Я хочу снять футболку, — оповещает. Спасибо, блть, что предупредила. Мы каждое действие будем оглашать? У меня скоро брюки порвутся, ведь трусы уже давно в хлам, а она демагогию разводит.

— Снимай, — и быстрее, желательно!

Ее маленькие пальчики робко касаются кромки футболки и тянут наверх. Поднимаю руки, чтобы помочь и сдвинуть нашу прелюдию с места.

Теперь моя футболка остается в ее руках, так же, как ее в моих. Возвращает мое же действия, поднося вещицу к своему носу и нарочито медленно и шумно вдыхает мой запах. Это сносит башку. К чертям собачьим и всем чертям мира.

Под вскрик, хватаю девчонку под ягодицы, заставляя обернуть мои бедра ногами. Наша стыковка выглядит идеально, по всем параметрам и ощущениям: ее обнаженный живот и мой голый торс касаются и прошибают разрядами тело.

Аккуратно опускаюсь вместе с ней на постель. Ее дыхание становится частым, а мое настолько горячим, что обжигаю им нас обоих. Темный янтарь глаз испуганно мечется по моему лицу, а тело подо мной напряженно сжимается.

Что такое, Цыганка?

Испугалась?

Хочешь сбежать?

Не прокатит. У тебя было время сделать это раньше, сейчас же… затыкаю ее страх поцелуем: голодным, алчным, обещающим. Обещающим, как охрененно нам будет. Собираю с ее губ поцелуи до тех пор, пока тело не обмякает и не расслабляется в моих руках. И только тогда отстраняюсь, и смотрю в дурманные желанием глаза.

Она видит мое. Видит и чувствует сквозь неплотную ткань трико.

Целую глупышку в нос, сидя на ней сверху, но перенеся вес в колени, берусь за пуговицу ее джинсов.

Вздрагивает. Грудь ходуном ходит. Так нервничает? Да у меня у самого частит, как у юнца.

Растегиваю и тяну раздражающую тряпку вниз. Помогает, поочередно выдёргивая из джинсов стройные ножки. Бросаю на пол и мысленно готовлюсь к встрече.

Моя дерзкая Смутьянка стыдливо сводит ножки вместе, сжимая в кулачках покрывало. Да что ж ты, мать твою, такая зажатая и смущенная, точно впервые?

С упором, встречая сопротивление, выпрямляю гладкие ноги и … рассматриваю улыбающееся мне авокадо на ее трусах.

Провожу рукой по волосам и нервно смеюсь. Жестко. Жестко судьба меня нагибает.

Смутьянка обидчиво подбирается и садится в кровати, обнимая себя руками за тонкие щиколотки. Утыкает нос в колени, смущённо прячется.

Дура. Ну такая дура.

Эта девчонка не понимает, что, блть, эти полудетские трусы с авокадо меня возбуждают покруче тонкого кружева.

— Иди сюда, — протягиваю ей руку.