Потемкин
Шрифт:
Но, разумеется, выбор она делала сама: Ланской, например, состоял адъютантом Потемкина, но князь прочил в фавориты кого-то другого. Панин и Орловы соперничали, представляя государыне своих кандидатов, поскольку считалось, что фавориты обладают некоторым влиянием. Так, Румянцев и Панин надеялись выиграть от возвышения Потемкина, но он разочаровал их обоих.
Подвергались ли кандидаты проверке у «eprouveuse»? На это нет никаких указаний, зато известно ревностное отношение Екатерины к своим избранникам. Этот миф возник из-за того, что графиня Брюс, возможно, имела связь с Потемкиным до его возвышения (именно она призвала его к императрице из монастыря), и потому, что у нее же был роман с Корсаковым. Может быть, это установление выдумал Корсаков, чтобы оправдать свое поведение? О медицинской проверке также нет никаких твердых свидетельств, но что может быть разумнее, чем отправить лихого гвардейца на осмотр к врачу, прежде чем допускать его к постели императрицы?
После этого счастливец обедал с государыней, присутствовал на приеме, который ей угодно было дать, а затем переходил в Малый Эрмитаж, где играл в карты в
327
Переписка. № 539 (Екатерина II Потемкину до 1 июня 1778; пер. с франц.).
Фавориты извлекали огромную выгоду из своей должности — они получали имения, крестьян, драгоценности и деньги в количестве, достаточном, чтобы основать аристократическую династию.
Фаворит вселялся в роскошно отделанные, устланные зелеными коврами комнаты, соединенные с покоями Екатерины лестницей. Говорили, что там его ждала некоторая сумма денег в качестве приветственного подарка — 100 тысяч рублей. Доказательств этому факту у нас нет, но мы знаем, что Екатерина регулярно делала своим любимцам щедрые денежные подарки и, конечно, оплачивала их платье и обеспечивала столовые средства. Легенда утверждает также, что в благодарность за свою должность фавориты возвращали Потемкину около 100 тысяч рублей — как будто приобрели должность откупщика или взяли в аренду принадлежащее ему место. [328] Поскольку позднее фаворит получал огромные богатства, он вполне мог отблагодарить человека, который дал ему подняться в высшие сферы, как никому не возбраняется благодарить своего покровителя, — но даже если бы подобная система существовала, вряд ли с провинциала, не имеющего за душой ни копейки, требовалась такая огромная сумма. Нам известно, что один из фаворитов, получив назначение, подарил Потемкину золотой чайник, а другой отблагодарил патрона золотыми часами. Обычно же Потемкин не получал ничего.
328
Saint-Jean 1888. Р. 12-21.
Фаворит и его родственники становились очень богаты. «Поверь мне, друг мой, — писал Корберон, — здесь это ремесло в большом почете!» Иностранцы не могли надивиться суммам, отпускаемым на содержание фаворитов, особенно при их отставке. «Не меньше миллиона рублей ежегодно», — подсчитывал английский посланник Харрис. Он полагал, что, например, Орловы получили с 1762 по 1783 год 17 миллионов. [329] Проверить эту цифру невозможно, но следует признать, что Екатерина действительно была чрезвычайно щедра, даже когда ей наносили обиды. Может быть, она надеялась, что ее великодушие продемонстрирует, что она не чувствует себя ущемленной.
329
Corberon. Vol. 2. Р. 154 (19 июня 1776); Harris 1844. Р. 430, 528 (Харрис Стормонту 25 мар./5 апр. 1782).
Как бы то ни было, недостатка в молодых людях, жаждущих занять место фаворита, не наблюдалось. В один из периодов, когда она выбирала нового компаньона, адъютант Потемкина Лев Энгельгардт заметил, что «в придворной церкви у обедни сколько молодых людей вытягивались, кто сколько-нибудь собою был недурен, помышляя сделать так легко свою фортуну». [330]
Порядок выбора фаворитов может показаться циничным, но отношения Екатерины с ее избранниками были самыми теплыми. Она на самом деле страстно влюблялась в каждого из них и окружала каждого заботой и вниманием. Каждый роман начинался со вспышки ее материнской любви, немецкой сентиментальности и восхищения красотой нового возлюбленного. Она восторгалась им перед всяким, кто был готов слушать, а так как она была императрица, слушать были готовы все. Хотя многие ее избранники не отличались особенным умом, она любила каждого так, будто собиралась провести с ним весь остаток своих дней. Когда возникала необходимость расстаться, она впадала в депрессию и иногда на несколько недель забрасывала дела.
330
Энгельгардт 1997. С. 49.
Распорядок ее жизни очень быстро делался для фаворита смертельно скучным: бесконечные обеды, вист и постельные обязанности с женщиной, которая, несмотря на все свое обаяние, старела с каждым годом; в 1780 году ей шел уже шестой десяток. Все это было очень непросто для человека двадцати с небольшим лет после того, как его переставала радовать роскошь и волновать близость к власти. Ласка Екатерины действовала удушающе. Если фаворит обладал характером, он едва мирился с тем, что стареющая императрица обращается с ним как с малолетним учеником. «Паренек считает житье свое тюрьмою, очень скучает», — записал как-то раз секретарь императрицы ее слова об одном из фаворитов. Двор кипел недоброжелательством; фавориты чувствовали себя «как между волками в лесу». При этом «лес» был заселен молодыми и очаровательными дамами, и соблазн распрощаться с императрицей становился почти непреодолимым. [331]
331
Храповицкий. 16 фев. 1789; Гарновский 1876. Т. 15. С. 16 (Гарновский Попову, дек. 1786.)
Роль Потемкина в жизни Екатерины лишь усугубляла положение молодого человека. Оказывалось, что в обязанности фаворита входит не только услаждать немолодую даму, но и обожать Потемкина. Большинство фаворитов признавали, что, тогда как их баловали и ими умилялись, Потемкин всегда оставался хозяином.
Даже если фаворит искренне любил Екатерину, подобно Завадовскому или Ланскому, ему приходилось мириться с постоянным присутствием Потемкина, чьи комнаты по-прежнему соединялись с апартаментами императрицы. В конце семидесятых годов он проводил много времени на юге России, но, приезжая в Петербург или в Царское Село, продолжал врываться к ней в любой момент. В такие дни фавориты неизбежно оттеснялись в тень, тем более что никто из них не мог сравняться с ним умом и обаянием. Не удивительно, что Завадовский прятался и проливал слезы. Екатерина ставила за правило, чтобы ее любимцы почитали Потемкина и терпели это унизительное положение. Все они писали ему комплиментарные письма, а Екатерина заканчивала свои непременным «поклоном» от фаворита.
Трудно отделаться от ощущения, что Екатерина желала, чтобы молодые люди относились к ней и к Потемкину как к родителям. Собственного сына Павла ей не позволили воспитывать самой, поэтому естественно, что она переносила свои нерастраченные материнские чувства на фаворитов, годившихся ей в сыновья. «Я делаю и государству немалую пользу, воспитывая молодых людей», — утверждала она, словно директриса лицея, готовящего будущих сановников. [332]
Если она исполняла роль матери, то Потемкину отводились в этом странном «семействе» функции отца. «Любезный дядюшка, — писал Потемкину Ланской, — не можете представить, как мне без вас скушна, приезжайте, батюшка, наискарее». Когда Потемкин серьезно заболел в Крыму, Ланской писал: «Вы не можете себе представить, сколь чувствительно огорчен я болезнию вашей. Несравненная наша Государыня Мать тронута весьма сею ведомостию и неутешно плачет». [333]
332
Гарновский 1876. Т. 16. С. 406 (Гарновский Попову).
333
Переписка. С. 721, 748 (Ланской Потемкину без даты, 29 сен. 1783).
Что касается светлейшего, он, как и Екатерина, относился к фаворитам как к детям. После отставки задиристого Зорича он великодушно отписал в Польшу королю Станиславу Августу, чтобы обеспечить отосланному достойный прием. Он объяснял королю, что некое «несчастное происшествие» заставило Зорича «на время потерять в этой стране те преимущества, которых он достоин за свои воинские заслуги и безупречное поведение». [334] Из благодарственных писем Ланского явствует, что светлейший посылал ему фрукты и дружеские записки — и поддерживал его родственников.
334
AGAD 172.79 (Потемкин Станиславу Августу 29 сен. 1779).
Придворным и дипломатам потребовались годы, чтобы понять, что фаворит только потенциально влиятелен — реальную власть он получит, если ему удастся каким-то образом сместить Потемкина. Граф фон дер Герц уверял Фридриха II, что «их специально выбирали из числа посредственностей, неспособных... придать себе какой-либо вес». [335]
Для того чтобы обладать властью, человек нуждается в публичном престиже, который заставит других подчиниться. Но сама откровенность института фаворитизма подразумевала, что публичный престиж занимающего эту должность минимален. «Именно та определенность, с какой она устанавливала их положение, ограничивала почетность их должности, — отмечал хорошо знавший Екатерину и Потемкина граф де Дама. — Они управляли ею в мелочах, но никогда в делах серьезных». Обыкновенно восхождение нового избранника «имело значение только для протежировавшей ему партии, — объяснял Харрис британскому министру иностранных дел виконту Веймуту. — Они [...] креатуры Потемкина, и любая их смена послужит только его усилению». [336]
335
Goertz 1969. Р. 43.
336
Damas 1912. Р. 97; Harris 1844. Р. 210 (Харрис Веймуту 7/18 авг. 1779).