Потерянная невинность
Шрифт:
Наконец, окаменев от своей потери и осознания чудовищности совершенного несколько часов назад поступка, Эбби вернулась домой, где ее рабочие вместе с Патриком уже начали убирать последствия урагана.
Глава 30
Митч посвятил попыткам не думать об Эбби целый день. Для этого он решил загрузить себя разнообразными делами. Сначала он закончил уборку домика, потом съездил в соседний городок за продуктами и другими необходимыми покупками. Несколько часов он размышлял над своими дальнейшими планами, а также над последствиями осуществления этих планов. Под конец рабочего дня он наконец съездил в Смолл-Плейнс и приступил к
Повсюду, где Митч проходил, он видел последствия урагана.
Ураган…
Он слышал это слово у себя в голове и чувствовал, как из его груди рвется сухой невеселый смех. Он попал в самое сердце урагана. Его подхватил и понес смерч секса, воспоминаний, обнаженных сожалений и мимолетного восторга. Это длилось недолго. Смерч швырнул его на твердую, каменистую землю. Он чувствовал себя искалеченным и использованным. Его захлестывала горечь обиды, но он сказал себе, что и не мог бы чувствовать себя иначе, готовясь впервые за семнадцать лет войти в двери родительского дома.
А потом он напомнил себе, как уже неоднократно делал это за последние семнадцать лет: «Никто не любит мучеников. Ты проиграл. Смирись». Сразу вслед за этой мыслью пришла другая, исполненная жестокой и сладостной энергии: «Сведи счеты».
История повторялась.
Ранним вечером, когда сумерки окрасили прерию в лиловый цвет, Митч собственным ключом открыл дверь большого дома в конце длинной подъездной дорожки. Он шагнул внутрь, не постучав и не позвонив, потому что… «Какого черта! Я его сын и не собираюсь звонить перед тем, как войти в собственный дом». И тут, совсем как в прошлый раз, не успел он закрыть за собой входную дверь, как из кабинета вышел судья.
— Привет, папа.
— О боже, Митч!
Отец смерил его взглядом, и Митч, не мигая, встретил этот взгляд. Он думал, что будет шокирован тем, как сдал отец. На самом деле он обнаружил, что этого не произошло. Его старик по-прежнему был выше его ростом. Волосы хотя и поредели, но совсем незначительно, и по-прежнему были скорее русыми, чем седыми. Отец сохранил свою внушающую почтение осанку. Очки для чтения сползли ему на кончик носа, и он смотрел на сына поверх оправы. Митч понял, что представлял себе отца постаревшим и выглядящим на все девяносто, в то время как ему было всего шестьдесят семь, что по нынешним временам считалось относительно молодым возрастом.
Сказать, что Митч ни разу после отъезда из Смолл-Плейнс не видел своих родителей, было бы неправильно. Они приезжали на церемонию вручения дипломов. Но их не было на его свадьбе, потому что Митч их не пригласил. Они не видели его сына, своего единственного внука, хотя бывшая жена Митча смягчилась и тайком переслала им несколько фотографии. Узнав об этом, Митч пришел в ярость. Впрочем, как ей было понять бурлящее в его душе чувство обиды! Откуда она могла знать, как предали его самые близкие люди! Митчу всегда казалось, что она уверена в том, что он каким-то образом умудрился заслужить подобное отношение, что у всей этой истории есть обратная сторона. Ее можно было понять. С одной стороны, жить с Митчем было сложно, кроме того, разве будут родители так вести себя с сыном без веских на то оснований? Но ведь она ни разу не видела его родителей, и Митч неоднократно ей об этом напоминал. Одной встречи хватило бы, чтобы понять, какими жесткими и безжалостными они могут быть. Но в чем он перед ними провинился? На этот вопрос Митч неизбежно наталкивался в своих попытках проанализировать ситуацию.
Они не ответили на письмо, в которое его жена вложила фотографии сына. Это наконец убедило ее в том, что в рассказе мужа есть доля истины.
— Я приехал, — спокойно сказал Митч. — .Можно войти?
Судья потряс головой, словно отмахиваясь от невидимых мух.
— Почемуты приехал?
— Я хотел увидеть мамину могилу.
— Раньше надо было приезжать.
Митч почувствовал, что его лицо сводит спазм гнева, выходящего из-под контроля.
— У меня есть кофе, — быстро произнес отец.
Он развернулся и направился в кухню, как будто ожидая, что сын последует за ним.
После мгновенного колебания Митч решил не покидать дом, громко хлопнув на прощание дверью. Он сделал шаг, потом еще один и вслед за отцом пошел в кухню.
— Дом почти не изменился, — заметил Митч за чашкой жуткого растворимого кофе, который по какой-то непонятной причине нравился его отцу. — Да и ты тоже.
— Да. Изменилась только твоя мать.
Митч ощетинился и хотел ответить какой-то резкостью, но вдруг понял, что отец произнес это совершенно спокойно, что он подразумевал ее болезнь. Если бы старик только попытался намекнуть на то, что в болезни матери повинен Митч, он послал бы его к черту. Но пока все шло достаточно дипломатично и деликатно. Вместо того чтобы обругать отца, Митч потянулся к сахарнице в тщетной попытке исправить напиток. Когда он покинул дом, он был совершенно равнодушен к кофе. Сейчас он не мог без него жить. Сейчас многое в его жизни было не так, как раньше. Привычка к кофе, по его мнению, была одной из наиболее невинных перемен.
— Это точно был Альцгеймер?
— Не знаю. Я отказался от вскрытия.
Митч мало что знал об этой болезни, но ему было известно, что для точного диагноза необходимо иссечение головного мозга.
— Почему?
— А какой в этом смысл?
— Пожалуй, ты прав. — Митч помешал кофе. Сидящий напротив отец взял салфетку и смахнул со стола невидимые крошки. — Это было очень тяжело? Я имею в виду ее болезнь.
— А ты как думаешь? Нам пришлось нелегко.
— В каком она была состоянии в самом конце?
— Иногда она меня узнавала, иногда нет.
— А как она сама это воспринимала?
Отец слегка нахмурился, как будто Митч задал вопрос, ответ на который он не приготовил заранее.
— А я откуда знаю?
Это был честный ответ. Но Митчу казалось, что отец мог бы ответить иначе. Он мог бы сказать, что она не страдала. Он мог бы сказать, что она очень страдала. Он мог найти миллион способов, чтобы описать жизнь очень умной женщины, постепенно теряющей рассудок. Но Митч отметил, подобно врачу, собирающему симптомы, необходимые для правильной постановки диагноза, что на вопрос «В каком она была состоянии в самом конце?» отец ответил как ярко выраженный эгоцентрик. В центре события был он, а не она. Митч знал, что если бы его родители поменялись местами, мать ответила бы точно так же. Других таких самовлюбленных людей он в своей жизни не встречал. Он подозревал, что они просто идеально соответствовали друг другу, живя в одном мире, но следуя параллельными путями.