Потерянная Россия
Шрифт:
Да, Политбюро вместе с Коминтерном поставили, совершенно по — «ленински», судьбу нашей родины на карту мировой революции!
Ленин, будучи еще в Швейцарии в июле 1915 года, писал: «Кто пишет против государственной измены, против распада России… тот стоит на буржуазной, а не на пролетарской точке зрения. Пролетарий не может ни нанести классового удара своему правительству, ни протянуть на деле руку своему брату пролетарию чужой, воюющей с нами, страны, не совершая государственной измены»(«Соц. — Демократ», № 43, 1915 г.).
Что Ленин протянул руку не «своему брату» пролетарию, а при посредничестве Парвуса и графа Брокдорф — Ранцау [232] германскому
Пораженческое сотрудничество с германским правительством во время Февральской революции не могло иметь целью ни «низвержения» уже низвергнутой монархии, ни «освобождения» уже освобожденного пролетариата. «Такой свободы, как у нас, — восклицал Сталин на VI съезде большевистской партии в августе 1917 года, — нигде не существует, нигде у пролетариата не было и нет таких широких организаций».
232
Брокдорф-Ранцау Ульрих фон (1869–1928) — граф, в 1919–1920 гг. глава германской делегации на Парижской мирной конференции, противник подписания Версальского мирного договора. В 1922–1928 гг. посол в СССР.
Средством к какой же цели была государственная измена? Только одним из средств, облегчивших захват власти. Захват же власти понадобился большевикам не для того, чтобы «передать всю власть Учредительному собранию, хозяину земли русской», как клялись они народу перед Октябрем, а для того, чтобы этого хозяина в первый же день выгнать и в порядке гражданской войны установить диктатуру пролетариата. (Это признал сейчас же после переворота Бухарин [233] .) А сущность диктатуры Сталин вслед за Лениным определил совершенно ясно и точно: «Это есть неограниченная власть, опирающаяся на насилие, а не на закон» («Проблемы ленинизма»).
233
Бухарин Николай Иванович (1888–1938) — партийный и государственный деятель СССР. Автор трудов по философии и политэкономии. Репрессирован.
Зачем понадобилось предательством государства, разгромом России и обманом народа Ленину — вводить диктатуру, а Сталину — за нее упорно и цепко держаться?
Почему Ленин, едва почувствовав, по его словам, в «буржуазной» Февральской революции социалистические мотивы, стал «твердо и решительно» стремиться к диктатуре пролетариата? Ответ на этот вопрос имеет сейчас отнюдь не историческое, а архисовременное значение! В этом ответе ключ к политике Сталина после второй войны.
Стремясь к завоеванию власти пролетариатом, Ленин сначала, сидя еще в Швейцарии, в начале первой войны, не думал, что «самая отсталая» в Европе крестьянская страна, Россия, созрела к социальному пролетарскому перевороту, к торжеству марксистского социализма. Все его мысли были на западе Европы — там, в передовых индустриальных странах с мощным, организованным, как класс, пролетариатом, начнется неизбежная, подготовляемая грабительской войной международных империалистов война классов, гражданская война внутри каждой страны. А эти войны превратятся, в свою очередь, в мировую социальную революцию…
И вдруг совершенно неожиданная, народная, «буржуазная» революция в России перевернула все вверх дном и определила российский пролетариат к тоже неожиданной для него роли: быть — правда, «ненадолго» — застрельщиком европейской и мировой классовой пролетарской революции!
Больше неправдами, чем правдами устраивается пролетарский Октябрь в глубоко крестьянской стране. И среди гроз и бурь Гражданской войны, которую сам Ленин называл «триумфом советской власти», растерзанная Россия превращается в плацдарм для сосредоточения революционных интернациональных сил. Эти силы не сегодня завтра развернутся на Западе и дадут обреченному капитализму решительный бой в подлинно пролетарских странах.
«Наша задача, — говорил Ленин представителю лондонской газеты «Дейли Ньюс» 22 марта 1918 года, — продержаться до тех пор, пока взаимное истощение воюющих групп европейского капитала не вызовет революцию во всех странах».
Конечно, Ленин преувеличил степень истощения старого мира в войну 1914 года. Он от нетерпения просчитался в сроках. Но он не ошибся в общей оценке последствий современных войн для культурного мира. Вместо нескольких месяцев, как он утверждал в упоении октябрьской победы, пришлось «продержаться» почти 30 лет, жертвуя во имя грядущего всем, чем угодно, кроме… диктатуры.
В 1922 году, когда «от России ничего не осталось, кроме Великороссии», Ленин, не смущаясь, заявил: «Мы утверждаем, что интересы мирового социализма выше интересов национальных, выше интересов государства»…
Так, после Ленина остались две заповеди —во — первых, держаться во что бы то ни стало, пока не проявятся революционные следствия военного истощения капиталистических стран; во — вторых, жертвовать благом государства, если и когда этого потребуют интересы мирового коммунизма.
Разгадка всей «тайны» кремлевской политики заключается в том, что Сталин понял то, чего никак не мог понять Троцкий. Он понял, что нельзя сразу гнаться за двумя зайцами: крепко держаться на базе до новой войны и в то же время заниматься «мировой революцией», бесплодно растрачивая революционные силы. Он понял, что две заповеди Ленина есть в то же время два разных последовательных этапа в развитии мировой революции.
А понять это было не трудно, так как еще в декабре 1916 года в статье под знаменательным — особенно теперь, в 1947 году — заглавием «Военная программа пролетарской революции» Ленин писал: «Социализм не может победить одновременно во всех странах. Он победит первоначально в однойили нескольких странах… Это должно вызвать не только трения, но и прямое стремление буржуазии других стран к разгрому победоносного пролетариата социалистического государства… Социальные попы и оппортунисты всегда готовы мечтать о будущем мирном социализме, но они как раз тем и отличаются от революционных социал — демократов, что не хотят думать и помышлять об ожесточенной классовой борьбе и классовых войнах для осуществления этого прекрасного будущего… Только после того, как мы низвергнем, окончательно победим, экспроприируем буржуазию во всем мире, а не только в одной стране, войны станут невозможными».
Вывод: вся деятельность 3–го Интернационала со всеми его местными «путчами» и стачками оказалась после конца первой войны, в мирное времябесплодной потому, что первая война недостаточно еще расшатала старый мир. Для того чтобы завершить мировую пролетарскую революцию, нужна новая мировая война.
В конце 20–х годов только совсем слепые могли не видеть приближающегося мирового кризиса. А у Сталина острое политическое зрение.
29 июня 1930 года на XVI съезде компартии он заявил: «Элементы глубокого кризиса капитализма нарастают и будут нарастать. Характеризуя нынешнее время в нескольких словах, мы должны сказать: начался перелом… Империалистическая война и ее следствие усилили гниение капитализма и разрушили равновесие капиталистической системы. Мы живем сейчас в эпоху войн и революций».
С этого времени и до начала второй войны вся внутренняя и внешняя политика Коминтерна во всех странах укладывается в очень краткую формулу: держаться до Второй мировой войны какими угодно средствами и к ней готовиться.
И продержались, и приготовились! Десять лет готовились на глазах всего свободного демократического мира, и никто из западных государственных вождей и политических лидеров этого не заметил. Не хотел замечать, ибо «тьмы горьких истин нам дороже» нас успокаивающий самообман.