Потерянное прошлое
Шрифт:
Чиуна он призывал в Белый Дом совсем не для того только, чтобы охранять президента. Поскольку, если президента защитить не удастся, то долг Смита перед страной и перед всем человечеством диктовал ему единственно возможную линию поведения: убить президента самым быстрым и самым надежным способом.
Если человек возвращается в детство под воздействием неизвестного вещества, как показал черный ящик самолета, то что будет с Америкой, если такое случится с президентом? Что будет с кораблем государства, управляемым ребенком, способным вызвать всемирную ядерную катастрофу по неведению, из озорства или в припадке гнева?
Смит твердо решил для
Сколько лет прошло с тех пор, как ныне покойный президент приказал ему основать организацию КЮРЕ! Как давно это было — много лет и много смертей тому назад! Тогда вовсе не планировалось, что это организация будет существовать сколько-нибудь долго. Смиту предстояло помочь Америке пройти сквозь хаос, наступление которого предсказывали эксперты. Это было в начале шестидесятых годов. Хаос наступил. Потом более или менее миновал, а организация по-прежнему была на своем месте, и теперь в списке намеченных ею жертв стояло имя президента Соединенных Штатов.
Харолд В. Смит молча помолился и начал устраивать себе рабочее место — подальше от обычных людских потоков и поближе к президенту, человеку исключительной честности и мужества. Но это никоим образом не могло бы его спасти. Ему предстояло умереть при первых признаках того, что неизвестное вещество коснулось его. Отныне и впредь любой вопрос Смита о самочувствии президента следовало понимать как вопрос о том, предстоит ли президенту умереть сегодня.
В Калифорнии Римо получил очень странный ответ на свой звонок, когда дозвонился до Смита.
— Первое: я нахожусь не на своем обычном месте, Римо.
Второе: я хочу, чтобы вы кое-что уяснили для себя, прежде чем передадите трубку Чиуну.
Римо удалось найти работающий телефон-автомат после того, как шесть автоматов отказались реагировать на монеты любого достоинства — в пять, десять и двадцать пять центов. Он знал, что Смит предпочитает иметь дело с телефонами-автоматами, ибо, несмотря на то, что они на первый взгляд казались более открытыми, на самом деле представляли куда меньший интерес для тех, кто захотел бы установить подслушивающую аппаратуру. Сам же Смит, со своей стороны мог с помощью электроники “очистить линию”, как он это называл.
И вот Римо стоял и смотрел, как юноши и девушки проносятся на роликовых досках среди пальм, а роллс-ройсы разъезжают один за другим. Сам он при этом звонил Смиту из совершенно гарантированного от прослушивания телефона-автомата на Родео-драйв. Чиун стоял неподалеку, время от времени бросая взгляды на драгоценности, выставленные в витринах. Он был похож на сеттера, сделавшего стойку на кинозвезд, — некоторое время тому назад ему показалось, что он видел актрису, исполнявшую главную роль в одной из мыльных опер, верным зрителем которых он некогда состоял. Чиун прекратил смотреть их, когда любовь на экране уступила место насилию. Он не одобрял сцен насилия в развлекательных зрелищах.
Спрятав свои тонкие руки под кимоно, он внимательно разглядывал окружающий его голливудский пейзаж. Все им увиденное, разумеется не вызвало его одобрения. Римо следил за ним краешком глаза.
— В чем проблема? — спросил Римо.
— Очень может быть, что игра близится к завершению.
— Нас скомпрометировали? — спросил Римо. Он знал, что если хоть какая-то информация о существовании организации
Римо знал, что сейчас, когда в мире развелось столько новых диктаторов и тиранов, Чиуну не терпелось связать имя Синанджу с одним из них.
— Римо, наступают новые Средние Века. Давай не упустим нашего шанса, — сказал он однажды.
— Я против Средневековья, — ответил ему тогда Римо. — Убить кого-то просто ради того, чтобы еще несколько слитков золота хранились где-то в течение многих столетий, — мне это кажется бессмыслицей. Я люблю свою страну. Я люблю Америку.
Чиун, услышав такой ответ, чуть не зарыдал.
— Работаешь, тренируешь, отдаешь самое лучшее из того, что имеешь, и вот, смотрите, что получаешь взамен! Безумие. Неуважение. Вздор. Деспот — самый лучший хозяин для ассасина. Когда-нибудь ты поймешь это.
Иногда, но не очень часто и не очень надолго, Римо начинал думать, что Чиун, может быть, и прав. Но он никогда не думал так всерьез. И это оставалось основным различием между ним и Чиуном. И вот теперь, слушая Смита, он говорил себе, что не мешало бы напомнить Смиту о позиции Чиуна.
— Если мы не скомпрометированы, то зачем кончать игру? — спросил он.
— Я не могу объяснить вам этого сейчас. Но если это случится, то вы поймете, почему. Я хочу, чтобы вы мне кое-что пообещали, Римо. Я хочу, чтобы вы согласились; что ни вы, ни Чиун не будете больше работать в Америке, когда все это кончится. Можете вы мне это обещать?
— Я не хочу покидать Америку, — сказал Римо.
— Придется. Мне-то приходилось работать круглые сутки, чтобы только покрыть вас, делать так, чтобы люди не свели в единую картину все те странные смерти, которые вы и Чиун оставляли за собой.
— Зачем мне уезжать из страны, если я служил ей, и служил неплохо?
— Потому что вы похожи на меня. Вы, как и я, любите эту страну, Римо. Вот почему.
— Вы хотите сказать, я стану изгнанником?
— Да, — ответил Смит.
— Не понимаю.
— Думаю, понимаете.
— Ладно. Только не кончайте игру ради каких-нибудь глупостей.
— Вы думаете, я на такое способен? — удивился Смит.
— Нет, — ответил Римо.
— Хорошо. А сейчас я хочу говорить с Чиуном. Я хочу, чтобы он был рядом со мной в Белом Доме. И вот еще что. Я не желаю, чтобы он вошел в Белый Дом как триумфатор, со всеми своими четырнадцатью сундуками и громогласно возвещая о прибытии императорского ассасина. Я хочу, чтобы он был тише воды, ниже травы. Я хочу, чтобы все совершилось в тайне. Вам придется объяснить ему, каким образом он должен проникнуть в Белый Дом. Пусть подойдет к девятому подъезду и попросит позвать старшего. Это часть нашей системы безопасности Белого Дома.