Потерянное прошлое
Шрифт:
— Воители Зора! Ваши руководители, по стратегическим соображениям, отступают. Но знайте одно. Силы добра никогда не будут побеждены. Вы никогда не будете побеждены. Мы победим и дадим миру новый день, новый век”, новый порядок. Да пребудут с вами силы Вселенной — с вами и с вашими потомками, и ныне и присно. Аларкин поет вам славу.
— Аларкин? — переспросил страховой агент, вступивший в “Братство Сильных” для того, чтобы избавиться, от головных болей.
— Глава семнадцатая “Возвращения дромоидов с Аларкина”.
— Я такое дерьмо не читаю.
— А эта книга могла бы вселить в вас новое мужество, — сказал Рубин. — Готовьтесь к моему возвращению. Будьте готовы к тому, чтобы услышать весть от нас из нашего нового дома, безопасного места, более приемлемого места, где свет истины пользуется любовью и почитанием, а не вызывает противодействие. Где достоинство в почете, и добрые люди смиренно склоняют голову перед своими богами, а те пребывают в состоянии безмятежного спокойствия.
— С планеты Аларкин? — поинтересовалась какая-то женщина.
— Нет, скорее с Багамских островов, — ответил Рубин. — Идите, и да будет благословен ваш дух в самой его сути.
Покончив с этим, он свернул в узел белье Беатрис, сложил ее любимые блузки, упаковал туфли, ботинки на высоких каблуках и шлепанцы в несколько слоев оберточной бумаги, а потом созвал пресс-конференцию.
Поскольку Кэти Боуэн с ними не было, то на пресс-конференцию пришла всего одна корреспондентка местной еженедельной газеты. У Рубина для пресс-конференции был особый зал.
Корреспондентка одиноко сидела в двадцатом ряду.
— Можете сесть поближе, — предложил ей Рубин.
— Я в первых рядах себя неуютно чувствую, — ответила корреспондентка.
— Где бы вы ни сели, вы все равно сидите в первом ряду. Кроме вас, никого нет.
— Я останусь здесь, — решила корреспондентка. Это была тихая, как мышка, девушка в огромных очках. Интересно, подумал Рубин, а нельзя ли вылечить зрение путем внушения человеку антимышиных эмоций? Надо будет внести этот элемент в программу учебных курсов “Братства Сильных”. Как человек думает, так он и видит, подумал Рубин. Хороший получится курс. Его можно будет продавать по цене ста пар очков и при этом убеждать клиентов, что с этим курсом очки им не понадобятся никогда, если его усвоить правильно. Со зрением можно проделать так много. Но когда он зачитывал свое заявление, то думал совсем о другом.
— Это послание адресовано всему миру. Оно касается свободы вероисповедания. Сегодня нам противостоят пращи и стрелы тоталитарного правительства. Люди, будьте бдительны! Сегодня “Братство Сильных”, принесшее в мир столько любви и свободы, само подвергается преследованиям. А почему, зададите вы вопрос! — возвысил голос Рубин и продолжал:
— Потому что мы излечиваем бессонницу, лишая фармакологические компании их сверхприбылей. Потому что мы можем сделать людей счастливыми, дать им чувство безопасности и при этом не набивать деньгами карманы официально практикующих психиатров. Потому что мы можем помочь людям и тем самым уменьшить дань, которую они платят правительству. Сегодня это самое правительство пытается задавить людей, вновь обретающих свое собственное “я”. Правительство утверждает, что это мошенничество. Что оно скажет завтра о святой мессе? Могут ли католики доказать, что святое причастие это и в самом деле плоть и кровь Христа? Могут ли иудеи доказать, что их Пасха и в самом деле знаменует собой годовщину исхода из Египта? Могут ли протестанты доказать, что наложение рук и в самом деле лечит? Да, нас привлекают к суду за то, что мы предложили лекарство от головной боли, от несчастья, от депрессии, от жизни, лишенной любви, а вскоре предложим еще и столь долго ожидаемое средство, как видеть глазами, а не очками.
Произнося эту последнюю фразу. Рубин оторвал глаза от текста. Он это только сейчас придумал.
— Не спрашивай, по ком звонит колокол, — прозвенел его голос. — Он звонит по мне.
Это ему понравилось еще больше. Одинокая корреспондентка из местного еженедельника наконец-то подошла поближе, чтобы взять текст письменного заявления для прессы. У нее был один маленький вопрос:
— Мы, безусловно, хотим осветить вашу деятельность и поместить ваше заявление, но у нас возникли проблемы с рекламой.
— Недостаточно места в газете?
— Недостаточно рекламы. Я занимаюсь тем, что продаю газетное пространство под рекламу. Мой босс велел передать вам, что статья получится совершенно замечательной, если рядом с ней мы сможем дать большое рекламное объявление.
— Сколько?
— Сто долларов.
— Свобода печати жизненно необходима в свободной стране, — заявил Рубин и сунул пачку бумажек корреспондентке в руку. — Не забудьте упомянуть про возможность видеть глазами, а не очками. Это наша новая программа.
— Вы и в самом деле можете помочь мне видеть без очков?
— Только если вы сами захотите помочь себе, — ответил Рубин.
— Я хочу.
— Заполните заявление. Вам придется начать с самого начала. Верните мне вступительный взнос.
Получилось очень удачно — размер вступительного взноса как раз совпал со стоимостью рекламы. И таким образом последнее откровение “Братства Сильных” на территории Америки было дано газете “Брюс Каунти Реджистер”, которой, как заметил Рубин, вскоре предстояло стать столь же знаменитой, как газета “Вирджиния Пайлот” из Норфолка, штат Вирджиния, ставшей знаменитой благодаря тому, что первой сообщила о полете человека в Китти-Хоуке, Северная Каролина.
— Никогда не слышала про “Вирджиния Пайлот”, — заявила корреспондентка, оказавшаяся рекламным агентом.
— Люди услышат про “Брюс Каунти Реджистер”, — заверил ее Рубин.
Беатрис, оставшаяся наверху, наконец-то окончательно осознала, что ей предстоит покинуть поместье. Рубин понял это по тому, как она крушила все, что не могла забрать с собой.
Пол был усыпан осколками стекла. Зеркала криво висели на стенах. Окна выглядели так, как будто по ним стреляли из тяжелых орудий.
— Рубин, хватит играть в кошки-мышки. Начинаем играть жестко. Знаешь ли ты, почему нам приходится удирать?
— Потому что если мы не удерем, то попадем в тюрьму, — ответил Рубин. — Нас преследуют отрицательные силы.
— Нам приходится удирать, потому что мы вели себя недостаточно жестко. Мы играли по их правилам, а не по своим. Наша проблема состоит в том, что мы были такими милыми и душевными, а надо было быть жесткими. Теперь все, хватит. Мы приберем к рукам все. Мы приберем к рукам свою собственную страну. И пусть тогда они попробуют осудить нас. Если ты — правитель страны, то ты не можешь нарушить закон. Ты сам создаешь законы.