Потерянное
Шрифт:
— Давэ-Ту сказал, что ему удалось уйти на лошади, — Нагалла сидела, скрестив ноги, и старалась избегать любых касаний кистями, — пока та не выдохлась. Потом он двинулся пешком. Возможно, если гиганты двинулись по следу, что вероятнее всего, то они нападут ближе к утру или следующей ночью, а то и на третью.
— Паршивенькая ситуация, — Яруш уставился на песок, погрузившись размышления. — С таким хвостом нам не уйти так просто, но и с припасами у нас не всё гладко. Нэг, что у нас с водой?
— Можно растянуть на четыре дня. Если этой ночью гиганты не нападут, то предлагаю с утра выдвинуться к границе напрямик.
Пока глава с советником продумывал будущие планы, Хасам наблюдал
Всё это началось в детстве. Да и с самим его рождением много странностей. Когда мать ещё вынашивала ребёнка, никто не верил в удачный исход родов. Местный лекарь сомневался в благоприятном исходе родов, прогнозировал возможную смерть и матери, и малыша. Выпади последние несколько месяцев беременности на зимний период, то так оно и случилось бы. Хасам родился в начале осени — крепенький малыш с необычными глазами, по весу превзошёл всех новорождённых, хоть и размерами не отличался. А вот мать походила на скелет.
На восьмом месяце беременности она стала худеть и испытывать частый голод. Всего за один месяц полненькая женщина обратилась в худощавую, продолжала терять в весе и не могла уже перемещаться без чьей-либо помощи. Посещение городского лекаря не принесло результатов, тот только развёл руками. Но благо тяжёлый период выпал на лето, и питательной еды в лесах водилось достаточно. Под присмотром мужа и семейства женщина не сдавалась. Даже если она уже не могла есть, через силу принуждала себя. А ближе к родам странная болезнь отступила, что позволило накопить сил к предстоящему нелёгкому испытанию.
Уже в первую неделю после родов у ребёнка начали прорезаться зубы, и матери пришлось отказаться от кормления грудью, ибо тот начал больно кусаться. Он постоянно плакал, а в возрасте шести недель стал отказываться пить молоко, сплёвывая и срыгивая. Но всё изменилось, стоило только малышу вкусить варёное мясо. В остальном всё как у всех детей.
К семи годам Хасам на голову перерос своих одногодок, а вот телосложением выглядел слишком худым, за что его частенько дразнили переростком, и данное прозвище ему не нравилось. В один прекрасный момент местная детвора переборщила с подшучиваниями, отчего Хасам пришёл в ярость и полез в драку. Тогда-то непонятные ощущения впервые затуманили разум. С каждой новой дракой он всё больше и больше забывался, со временем к нему прицепилась слава местного драчуна, который искал любой удобный повод. Сначала всё выглядело обычным баловством детворы. Взрослые ругались, но кто в детстве не дрался. Никто не уделял особого внимания. До тех пор, пока во время ярмарки не произошло хорошее побоище с мальчишками из соседней деревни. Хасам в порыве битвы сильно покалечил паренька из соседней деревни: сломал нос, вывихнул руку, отбил рёбра, про синяки и говорить не стоило.
— О чём думаешь?
Нагалла вновь подкралась незаметно, учитывая то, что она с больными руками самостоятельно залезла в телегу, а задумчивый Хасам даже не ощутил. От её голоса он вздрогнул и локтем сбил стоящее рядышком копьё, которое в окружающей тишине подняло скребущий шум с последующим грохотом от удара о доски, сшитых металлом.
— Хватит так делать, — он неодобрительно взглянул на неё и нагнулся за упавшим оружием.
— Ты о чём? — она слегка наклонилась и опёрлась локтями на борт.
— Людей пугать, — он осмотрелся по сторонам, от пронзительных взглядов наёмников ему стало немного не по себе. Не сложно догадаться, о чём те думали и как ругались в его сторону.
— Ничего не могу поделать. У нас с детства приучают к тишине.
Под шёпот собеседницы Хасам продолжил наблюдать за окружением. Нагалла с рвением рассказывала о неведомом и прекрасном, местами пугающем: о клане, об её путешествиях. Истории с детальными подробностями хорошо разжигали фантазию и помогали бороться с подступающим сном. Удивляло то, что сложившаяся ситуация с охотой её нисколечко не пугала, на некоторые вопросы собеседница отвечала с толикой веселья. И когда Хасам поинтересовался, в чём заключался секрет такого спокойствия, она посмотрела на него таинственным взглядом и сказала, что в любых обстоятельствах сможет выжить, и гиганты не представляли для неё угрозы.
Солнце слегка окрасило горизонт в оранжевый и разогнало мрак, ночь уступила утру. Вот только наступление нового дня нисколечко не обрадовало Яруша. Над отрядом нависла опасная неопределённость, уж лучше бы гиганты напали. Теперь ему предстояло вынести решение: послушаться Нэга или же остаться, оба варианта рискованные.
— Глава! — с одной из телег, находящейся на восточной части укрепления, донёсся крик часового. — Там вроде люди.
Почти весь народ столпился у стен из щитов и стал всматриваться вдаль. В трёхсот-четырёхсот шагах от лагеря у одного из шипов лежало два человека. Серые одеяния с пластинчатыми лёгкими доспехами цвета песка и чёрными полосками указывали на принадлежность к песчаникам. Один из них даже двигался и пытался махать рукой.
Яруш пробежался глазами по наёмникам и остановил взгляд на стоящих рядом с друг другом Хасаме и Геште, тоже один из новобранцев — бывший охотник за головами:
— Хасам, Гешт, проверьте и принесите их сюда.
Оба без лишних слов перелезли через телегу и бегом двинулись к обнаруженным. Чем ближе они приближались, тем больше деталей стал замечать Хасам. Песчаники были сильно изранены, и что ещё странно — как только к ним выдвинулись, перестали шевелиться. В голову тут же закрались подозрения:
— Стой! — он крикнул впереди бегущему.
— Ты чего? — Гешт остановился в шагах тридцати от песчаников и обернулся.
— Присмотрись. Их лица пострадали от яда импы, на руках и ногах кровь, — Хасам сильнее сжал копьё. — Не нравится мне это.
Напарник прислушался к его словам и на удивление быстро отреагировал. Он высоко поднял руку с раскрытой ладонью, затем сжал кулак и несколько раз согнул в локте, что означало: всеобщая тишина и возможная засада.
Яруш, как только увидел знак, сразу отправил десять человек в поддержку, пятеро из которых вооружились тяжёлыми арбалетами. Они разбились по двое: один с арбалетом, другой с щитом и копьём. Двойки держались на расстоянии трёх шагов друг от друга.
— Прикрой меня.
Дождавшись приближения помощи, Гешт медленно двинулся вперёд, копьём проверяя песок. Через каждые два-три шага он выжидающе останавливался, прислушиваясь и присматриваясь к двум неподвижным телам. Хасам двигался следом на расстоянии шага, крепко держа копьё двумя руками, готовый в любой момент к взмаху и последующему рубящему удару.
Наконец они преодолели расстояние до двух песчаников, и казалось, что прошла вечность. При близком осмотре картина выглядела ужасающе: на руках и ногах множество рваных глубоких ран, сухожилия точно задеты; доспехи повреждены, в некоторых местах отсутствовали пластины. С такими ранами точно бы не смогли перемещаться. Один из песчаников на вид уже мёртв, на груди присутствовала колотая рана, и одежда под пластинами окрашена кровью. Второй в бессознательном состоянии ещё дышал и тихо стонал, и как он только выжил.