Потерянные
Шрифт:
Экзамен устный, поэтому надо просто переключиться на местный немецкий, думать на нем, а не на привычном французском. Вот ведь странность какая, я – гражданка Германии, как и Витька, кстати. У нас обоих немецкий записан родным, а сдавать его нужно так, как будто он иностранный. При этом даже в Цюрихе будут интересоваться результатами экзамена.
Быстро отстрелялись, видимо, экзаменатор заглядывал в наши документы, или же его впечатлил мой баварский акцент. Витька-то говорит на чистом, правильном немецком, а я, как волноваться начинаю, перехожу на диалект, швейцарцам, кстати, вполне понятный.
– Когда тебе будет удобно? – интересуется Витька, заставив меня вздрогнуть.
– Давай в четыре? – предлагаю ему я, возвращаясь к своим невеселым размышлениям.
– Хорошо.
Опять он улыбается, как во сне, отчего в плохое совсем не верится. Нервничает отчего-то, кстати. Ему-то что нервничать? А я, глядя ему вослед, задумываюсь.
На самом деле, есть один вариант, который никак не сыграет на характеристику. Если путешествие с бойфрендом. В Швейцарии очень положительно смотрят на попытки организовать семью – с семьи налоги больше. Есть понятие «брак», а есть «легальное партнерство», когда живут вроде бы семьей, но вроде и нет – нет совместного хозяйства, потому и разбежаться проще. Так вот, о чем я задумалась: если объявить нас подобной парой или готовящейся стать таковой, то все претензии будут сняты. Это меня действительно спасет.
Вопрос в том, согласится ли Витька и что он за это потребует?
Попробую провентилировать вопрос сегодня во время разговора. Если парень согласится, и цена не будет слишком для меня высокой, то я спасена, а вот если нет, то буду искать выход. Выход должен быть, в самом крайнем случае, обращусь в полицию. Не знаю, какие это вызовет последствия, такие учебные заведения, как наше, не любят выметать сор из избы, но если варианта не будет, то придется. Страшно, на самом деле.
Надо зайти в магазин милитари, Витька говорил, что для путешествий нет костюма лучше и, самое главное, по слухам, штаны так просто не сдернешь.
Я уже было направилась в сторону остановки, когда опять взревели сирены, чтоб им пусто было! Пришлось быстро бежать к корпусу, чтобы успеть в убежище. Кого волнует, что я на улице была, если опоздаю в убежище – крестик поставят. А мне эти крестики в ведомостях не нужны. Все документы должны быть идеальными. Что это? А, лекция. Интересно, с чего вдруг лекция по гражданской обороне именно сейчас?
– Согласно новому распоряжению, всем следует иметь с собой вот такой вот рюкзак, – выступает аж целый проректор, заместитель директора в швейцарской школе так называется. – Он содержит аварийный запас на случай непредвиденных обстоятельств. Конечно же, все убежища будут обеспечены, но и вы обязаны купить…
Все, дальше можно не слушать. Очередной способ отъема денег у населения. Но купить придется, ибо они, по какой-то загадочной причине, именные. Видимо, чтобы иметь возможность отомстить всем тем, кто не купит. Ну а какие еще могут быть причины-то? Вот и я не знаю.
Придется купить, потому что легко могут обвинить в какой-нибудь неприятной вещи и последствия мне точно не понравятся. Это только на словах у нас демократия и свобода, рычагов давления у чиновников предостаточно. Вот и становится наша «свобода» отличной наживкой для тех, кто ищет легкой жизни.
Надеюсь, до четырех отбой дадут, кушать-то хочется…
Глава 6
Нервничаю я. Просто не знаю, как начать разговор со Светкой. Вдруг она решит, что я решил ее в постель затащить, девчонка-то красивая? Наверняка же, отбою от парней нет, только блюдет она себя – даже слухов не ползает. А если нет слухов, значит, повода не давала, ни одного. Просто так трепать языком у нас не будут – за это очень больно может быть.
Индивидуальные рюкзаки типа «попробуй не купи». Довольно быстро разобрался, почему индивидуальные: во-первых, у девушек и юношей наполнение различается, во-вторых, там дозиметры. А наполнение различается логично – девушкам прокладки многоразовые, впервые такое увидел, кстати, а у юношей презервативы. Спасибо, хоть они одноразовые. Называется все это «аварийный комплект». Голову бы открутить тому, кто этот комплект составлял, но, говорят, полиция проверять будет, значит, все серьезно.
Как-то немного не по себе от того, как все закручивается. Неужели дело действительно к войне идет, или пугают просто, чтобы от проблем отвлечь? Впрочем, какая разница, меня-то точно никто не спросит.
Все-таки, как подойти к Светке? Не просто же так она прикосновений боится, значит, что-то в ее прошлом есть. Не задеть бы случайно. Может, книгу по психологии взять? Хотя эта психология после зачета по ней до сих пор, кажется, в кошмарах снится, хорошо хоть неприятные сны прекратились. Теперь мне снится Светка. Кажется, сны меня меняют, начинаю на что-то надеяться.
Странно, вроде бы и нет влюбленности никакой, а иногда так хочется, чтобы сон был правдой. Посидеть с хорошей и, что скрывать, красивой девушкой, просто глядя в небо. Рассказать ей о звездах, ощущая доверчиво прильнувшее тело. Мечты… Мечты… Страшный ты зверь, одиночество.
Отбой дали, надо двигаться. Взять себя в руки надо, я, в конце концов, мужчина, чего я так разнервничался-то? Откажет и откажет – один поеду. Хотя одному нельзя, это я забыл – характеристика. Может, сказать, что к экзаменам готовлюсь? А как воспримут? Бич наш – эти бумаги. О человеке судят по бумаге, совершенно не думая составить свое мнение. Говорят, во всей Европе так, но я не знаю. В Германии даже хуже – на любой чих нужна бумажка.
Скоро четыре… Лучше всего, наверное, будет поговорить в парке – и народу меньше, и вряд ли кто-то подслушает. Говорят, кстати, что в гимназии коридоры и комнаты прослушиваются. Я уже, наверное, во все поверю, даже в микрокамеру в душевой. При правильном обосновании, все можно. А правильно обосновывать большие дяди и тети умеют.
Если все получится, точно в Бога поверю. Вот, кажется, ничего такого предложить не хочу, просто изобразить пару, ведь я ее не коснусь даже, а страшно так, как будто на экзамен иду. Или в любви собрался признаваться. Почему так? Я не понимаю ни себя, ни своих реакций.
Все-таки, интернат не способствует личному развитию, мы здесь все одинаковые, как солдатики. Одинаковая серая одежда с гербами гимназии на груди, одинаковое воспитание, отучающее проявлять чувства на людях, заменяя их «правильными». Лицемерить нас учат с самого начала и, честно говоря, лучше бы били. Потому что после этого морального садизма больно долгие годы. У меня есть с чем сравнивать, отчим как-то постарался. До сих пор боится, что я стукану, поэтому, наверное, и не выкинул на помойку.