Потерянные
Шрифт:
Это просьба. Не приказ, а просто обычная просьба, как карандаш передать. Почему же мне тогда становится тепло внутри от этой вполне обычной просьбы? Кажется, я близка к истерике просто от непонимания себя, своих реакций, своих мыслей. Но здесь нельзя. В убежище людей совсем немного, но они есть, и показывать какие-либо эмоции – очень плохо.
Прижавшись спиной к холодной стене, закрыла глаза, пытаясь собраться с мыслями. Я прожила шесть последних лет в состоянии постоянного страха. Эти очень хорошо умеют пугать, поэтому я просто делала, что они говорили и ни словом, ни жестом не смела возражать.
Сегодня я уже решила довериться Витьке. Возможно, это ошибка. Но если это решение окажется ошибкой, пусть она будет последней. Я устала. Теперь я поняла, что со мной происходит – я устала от страха, ежеминутного ожидания чего-то плохого, своих воспоминаний, угроз… У меня просто нет сил больше бояться. И если Витька сделает страшное, то пусть. Напоследок сделаю ему хорошо, в благодарность за эти волшебные сны.
– Я не буду тебя бояться, – пообещала я, открыв глаза, хотя это было проще сказать, чем сделать.
– Я тебя не обману, – он как будто клянется, но вот пафоса я не ощущаю.
Может, действительно не обманет? Бывают же чудеса на свете?
Вот чего о себе не знала… Мне девятнадцать, в детстве меня бросила мама, в тринадцать… Не хочу даже думать об этом. Потом больница, служба опеки, респектабельное семейство, взявшее меня только ради серьезной скидки налогов. Страх, преследовавший меня все это время. Витька, строящий из себя рыцаря, ведь не может же он серьезно думать так, как говорит?
Как после всего со мной случившегося, я могла сохранить веру в сказку?
Глава 8
В убежище на этот раз нас продержали до позднего вечера. Даже ужин раздали из запасов убежища. У меня даже возникла мысль о том, что мы дождались войны, поэтому я задрал голову, чтобы взглянуть на цветовой индикатор счетчика Гейгера-Мюллера. Все в порядке, зеленый, значит, не война, а очередные танцы гражданской обороны, а, может, и не только ее.
Светлана, кажется, уснула, хотя поела с аппетитом. С хорошо видимым всем заинтересованным лицам аппетитом, хоть это и не просто. Так себе качество еды, на самом деле. Но мы здесь все лицемеры, все. Как бы ее устроить поудобнее?
Стоило мне задуматься, как прозвучал внутренний сигнал отмены тревоги. Стальные двери начали медленно раскрываться, а лязг и скрежет, сопутствовавший этому, мог разбудить и мертвого. Интересно, это так совпало или кто-то подгадал выпустить нас за полчаса до отбоя?
Чем дальше, тем больше у меня создается ощущение того, что все эти тревоги нужны не для выработки рефлекса у нас, а для чего-то другого. Если подумать, очень удобно обыскать комнаты, пока все сидят в убежище. Не только в поисках запрещенного, но, и чтобы что-то подкинуть, например.
– Пойдем? – поинтересовался я у Светки.
Похоже, действительно спала, глаза непонимающие. Настолько мне, что ли, доверяет? Да нет, не бывает такого, скорей всего, просто день утомил. Но до официального комендантского часа полчаса, и времени на размышления нет. Взяв не сопротивляющуюся девушку за руку, потянул к своему корпусу. Мужской корпус отделен от женского, чтобы максимально затруднить томления, но сейчас это нам, пожалуй, на руку.
Прикоснувшись к сенсору на входе своим удостоверением личности, я зафиксировал проход партнерской группы в мужскую часть. Все это уже прописано и зафиксировано, но таков порядок. Отступать от инструкции в последние дни очень плохо. Да и не умно, честно говоря. Светка идет, как робот. Она будто и не понимает, что именно с ней происходит, и вот это мне не нравится.
– Вот кровать, – показал я ей на аккуратно застеленное место лежания. – Я сейчас «надувнушку» достану…
– Не надо, – остановила она меня рукой. – Я решила… Пусть. Давай вместе ляжем?
– Ты уверена? – вгляделся в ее глаза, а там страх.
Кем же ты меня считаешь, девочка? Почему-то при взгляде на Светку сейчас хочется ее обнять, утешить, что ли? Но ведь она не плачет внешне, только где-то глубоко внутри. Я просто это чувствую. Попробовал мягко обнять, как тогда, в кабинете – почувствовал напряжение и отпустил. Как говорил папа: «такой хоккей нам не нужен». Надо ее уложить в постель, а там разберемся…
– Ты в душ пойдешь? – поинтересовался-то я без задней мысли, только потом сообразив, как это прозвучало. Переодеваться-то ей во что?
И тут я получил подтверждение того, что в наше отсутствие в комнатах много чего может произойти. Во-первых, презервативов у меня отродясь не было, а целая упаковка обнаружилась на столе. Во-вторых, из полуоткрытого платяного шкафа высовывалась пижама. Судя по цвету, она была женской, то есть точно не моей, да и не люблю я пижаму, не настолько у нас, в Женеве холодно.
– Я бы пошла, но… – Светка осеклась, видимо, увидела.
Сейчас будет истерика. Как ее убедить в том, что это не моя инициатива? Опустила голову, подошла к шкафу. В каждом жесте, в позе, в эмоциях – обреченность. Как будто идет на эшафот. С трудом давлю желание обнять и успокоить. Нельзя, только хуже сделаю. Потянув к себе пижаму, прижав ее к груди, Светка делает шаг к двери в санитарный блок комнаты.
Маленькие у нас комнаты – два стенных шкафа, стол для занятий, кровать и все. Никаких тумбочек, украшательств – аскетизм во всем.
Полез под кровать, чтобы достать надувной матрац. Ожидаемо его там не обнаружил, тоже, получается, намекают. Теперь у меня очень серьезная проблема – как провести ночь, учитывая, что комнаты прослушиваются? Понятно, что «прыгать» я на Светку не буду. Значит, нужен спектакль, для которого надо подготовить реплики так, чтобы в них поверили. Хорошо, что половую жизнь саму по себе никто не регламентирует, а то совсем было бы плохо.