Потерянные
Шрифт:
Надо, наверное, принять душ, и поспать, вот только не хочется. Хочется расплакаться. Впервые за много-много дней из меня вылезла та совсем еще маленькая девочка, искренне не понимавшая «за что?»
Да, пожалуй, я испугалась, в первую очередь, именно себя. Своей реакции, невозможности контролировать происходящее, да и неожиданного доверия. Ведь в тот момент я доверилась Витьке. Любой из наших парней сразу же воспользовался бы этим, любой, кроме него. Почему так? Почему все вокруг такое сложное?
Все-все, я спокойна. Сейчас умоюсь и совсем успокоюсь. Самый страшный экзамен позади, скоро все закончится, будет традиционная поездка вместе с классом, а хочется-то совсем другого.
Мысли возвращаются к Витьке. Может быть, это игра такая? Хочет втереться в доверие, а потом сделать то, что страшно? Трудно отвечать на такие вопросы, как и трудно об этом думать. Наверное, я просто потихоньку устаю прятаться в себе, как и быть сильной. Но и слабой мне быть нельзя – раздавят и выкинут.
Закрыть глаза, привычно посчитать до десяти, успокаиваясь, и поспать. Не думать о том, что у Ренаты были родители, которым она оказалась не нужна. Что Рената чувствовала, понимая, что не нужна близким людям, выкинувшим ее в интернат? Я-то знала, что не нужна, а она? Ведь с детства ее обнимали, наверное, а потом, стоило заболеть – и все. Почему люди такие жестокие? Кажется, я уснула именно с этой мыслью.
А во сне опять был лес из «березок», но, почему-то, ночью. Там тоже была ночь, звездное небо, казалось, висело прямо над головой. Я смотрела на мириады звезд, а негромкий Витькин голос рассказывал мне о них. Об яркой Полярной, о созвездиях, о том, что там тоже могут жить люди. Из курса астрономии я, разумеется, все это знала, но было в этом сне какое-то волшебство – опрокинутое черное небо над головой, полное сияющих звезд. Жаль, что вот так посидеть в обнимку мы можем только во сне, потому что наяву я боюсь.
Странно, но в этот раз ночью ко мне не приходил тот страх, что родился в детстве. Не трогал меня липкими пальцами там, где нельзя, не делал очень больно, заставляя кричать, срывая горло. Как будто Витька прогнал этот самый страх одним своим присутствием. Но разве так может быть?
Проснулась я в каком-то очень радостном настроении, чего со мной обычно не бывало, но вот уже вторую ночь приходило поутру ощущение ожидания праздника. Привычно напомнив себе, что у такой, как я, никакого праздника просто не может быть, вздохнула. Наверное, вылезшая из меня вчера маленькая девочка все не хотела залезть обратно, но загнать ее внутрь надо. Надо, потому что ее могут ударить лицемеры вокруг, и, наверное, просто убить эти. Те самые, к которым придется рано или поздно вернуться, хотя мне уже девятнадцать, но… Пока сама не зарабатываю, я обречена возвращаться к этим. Даже если очень не хочу.
Новый день, новые заботы. Надо готовиться к самому последнему экзамену, чтобы затем отправиться в традиционное путешествие матуриата. Целый месяц выделяется выпускникам гимназий, чтобы почувствовать себя свободными. Мне этот месяц нужен, чтобы подготовиться к тому аду, что меня ждет. О нем никто и никогда не узнает, но именно для меня разница небольшая – узнает ли кто-нибудь или нет.
Поэтому, выкинув Витьку из головы, я отправилась на завтрак. Так или иначе, парень себя раскроет, тогда и буду думать, а сделанного не воротишь, поэтому нечего и думать об этом.
Яичница, колбаски, о! Хочу пирожное! Вот хочу и все! И съем.
Все-таки, что-то странное со мной происходит. Что-то совсем необычное, для меня, по крайней мере. О влюбленности даже думать не хочется. Видела я наших влюбленных дурочек, не хочу быть такой, совершенно не хочу! Жалко, спросить некого, а к нашему психологу я не пойду. Нельзя давать в руки тем, кто составляет характеристики, такое оружие. Лучше прикидываться неприступной пай-девочкой, интересующейся только учебой.
Ничего, совсем недолго осталось еще потерпеть. Держать на лице дежурную улыбку, даже когда хочется плакать. Изображать заинтересованность, когда страшно. Вежливо кивать, когда хочется разбить лицо. Скоро последний экзамен, совсем скоро.
Думая так, я двинулась в сторону библиотеки. Тоже дань нашему лицемерию: все учат в комнатах, но в библиотеке свое присутствие надо продемонстрировать. Делать умное лицо, изображая учебу. И все это ради строчки в характеристике.
Глава 5
Сны… С того самого дня моего рождения мне начала сниться Светка. Не очень нормально для меня, обычно-то я без снов сплю. Но в ночь после экзамена снилось мне, что сидим мы рядом, причем я ее обнимаю, а она совсем не возражает. Казалось бы, обычные «влажные» сны подростков, но вот во сне я ей рассказывал о звездах. Не занимался любовью, не целовался, а просто рассказывал, наслаждаясь чувством какого-то необычного покоя и единения.
Почему-то в каждом сне мы с ней были точно не в Швейцарии или Германии. Местность вокруг ощущалась родной, как в детстве. Впрочем, не в местности было дело, а в душевном единении. После сна о звездах, были прогулки по лесам, где я рассказывал сказки, а Светка улыбалась. Не дежурной своей улыбкой, не вымученной, а какой-то очень красивой, яркой, будто подсвечивавшей ее глаза, да и все лицо. Оказывается, я никогда не видел ее улыбавшейся по-настоящему – только во сне.
После дня экзамена мы почти что и не виделись. Я не хотел надоедать, а она… Возникло такое чувство, как будто Светка меня избегает. В общем-то, не мудрено. Девушка пришла в себя, оценила произошедшее и подумала, что я могу захотеть «углубить» знакомство, пользуясь ее слабостью. Откуда же ей знать, что я считаю подобное подлостью?
Иногда мне кажется теперь – была бы возможность, ушел бы в сон навсегда. Так хорошо, спокойно, радостно, как было в этих снах, я себя никогда и ни с кем не чувствовал. Жаль, что это все игра мозга. Не верю я в сказки, мне девятнадцать, а не пять.
Сегодня услышал новости краем уха. Что-то мне эта риторика не нравится, такое ощущение, что к чему-то готовят громкими пафосными речами. Немного даже стало не по себе, потому что это все неспроста. «Не признающие истинной демократии варварские народы» – только меня беспокоит эта фраза? Впрочем, нас все равно не спросят, мы для сильных мира сего всего лишь стадо.
Ненавижу, когда за меня решают, но понимаю, что ничего с этим сделать нельзя. За нас всегда решает кто-то другой: родители, начальство, правительство. От меня не зависит ничего. Миром правят деньги. На карточку капнула довольно значительная сумма, а на почту письмо с пожеланием меня этим летом не видеть вообще. Мама с отчимом отметились. Буду вежливым сыном – не буду мозолить глаза. И мне хорошо, и им неплохо, судя по всему.
Последние экзамены пройдут, и надо решать, что делать буду – поеду со своими или же совершу то самое безумство, над которым думаю который день. Очень хочется хотя бы попробовать. Не выйдет, так не выйдет, какая разница? Как папа говорил: не попробуешь, не узнаешь. Но сначала сдаем немецкий, кажется.