Потерявшие солнце
Шрифт:
Антон вдруг «сдулся». Просто захотелось плюнуть на все.
– А запугивал их, конечно, я?
– Нет, – в голосе Павленко послышалось явное сожаление, – неустановленные сотрудники подходили к ним в коридоре и угрожали избиениями. Правда, опознать они их не смогут. Освещение у вас плохое.
– И на том спасибо.
Дверью он треснул так, что задрожали стены.
Огромная коммуналка, где жил Бухарин, располагалась в той же парадной, что и квартира Гореловой. Антон подавил в себе желание зайти на пару слов.
Дверь открыл сам старик.
– Дома?
– Да, у себя. Последняя комната перед кухней.
Коридор был длинным, ободранным и безликим. За дверьми бормотали, пищали, чавкали, стонали, гавкали. Словом, жили. Он постучал в массивную дверь со старой бронзовой ручкой.
– Входите!
За дверью оказалась цветастая занавеска. На мгновение Антону показалось, что он сейчас увидит горницу с русской печкой. Вместо этого взгляд уперся в безвкусную «стенку», старую «Радугу», застеленный такой же, как занавеска, скатертью стол и мускулистого, лупоглазого парня, потягивающего чай из огромной чашки. На нем были только синие тренировочные штаны с белыми лампасами.
– Здравствуйте. Милиция. – Антон достал удостоверение.
Хозяин отупело хлопал глазами, не выпуская чашки из рук.
– А что, милиции пачкать ковер можно?
Женщину-мышь он сразу не заметил. Она сидела в кресле справа у стены. Ее остренькое лицо подергивалось от возбуждения. Она уже отложила журнал и готова была броситься в атаку. Антон машинально отметил, что у нее нет ни возраста, ни цвета волос, ни черт лица.
– Если вы власть, то это еще не…
– Умолкни. – Хозяин поставил чашку и поднялся.
Женщина сразу погасла.
– Конечно, Коленька, но…
– Сказал – умолкни! – Он выдвинул из-за стола еще стул. – Садитесь, пожалуйста. Чаю?
– Спасибо, я недавно пил. – Антон опустился на стул и расстегнул куртку. – Мы можем поговорить наедине?
Хозяин пожал плечами.
– Иди пожрать погрей.
Женщина-мышь без слов скользнула за дверь. Рот кривится, в глазах злоба.
– Вопрос достаточно серьезный, Николай, – начал Антон, подбирая слова, – он только на первый взгляд кажется мелким.
Коля махнул рукой.
– Да понял я. Вы как вошли – все понял. Виноват, не со зла, пьяные были мы. Вот и толкнули. Она, кстати, ржавая была, убогонькая такая…
– Чего? – Антон непонимающе прищурился.
– Кувалда – говно была, – пояснил Коля. – Всего пузырь за нее и дали. Что же за бутылку теперь под суд?
Антону показалось, что громила сейчас заплачет. Он помолчал минуту, глядя в сторону и осознавая ситуацию, затем, словно приняв решение, хлопнул себя по колену:
– Конечно, Коля, кража налицо, но, учитывая твой моральный облик и чистосердечное раскаяние, не буду ломать судьбу. Купите новую кувалду, и баста.
– Спасибо! – Хозяин просиял. – Я, я же…
– Знаю: «больше никогда». Верю. Но у меня к тебе другой вопрос. Твой конфликт с соседом может плохо кончиться.
– Не беспокойтесь, – к Коле вернулась уверенность, – это я разберусь. У меня этот старый зоновский пердун шелковым ходить будет. Я ему объясню…
– Подожди, – Антон смотрел на туповатого Колю как на ребенка, – ты вообще не кипятись. Старик стопроцентно не прав и это понимает, но ты очень страшно по меркам зоны его оскорбил. Он должен тебе отомстить. Лучше вам помириться. Он извинится за свое поведение. Ты за «пидора». Хлопните по рюмашке, и всем спокойней.
Коля насупился и помотал головой.
– Не буду я перед ним извиняться и пить с ним не буду. Пидор он зоновский и есть. У меня отец пахал всю жизнь. Я работаю. А он по тюрьмам прохлаждался. Комнату за собой сохранил. Я за эту комнату… Что он может? Алкаш старый. Я…
– Он убьет тебя. – Антон раздраженно схватил его за руку. – Я тебе не предлагаю с ним дружить. Я предлагаю наладить отношения для твоей же безопасности…
– Сказал – не буду. – Коля освободил руку. – Убьет? А вы на что? Охраняйте. А то только можете нищих работяг за вонючие кувалды прищучивать. А зечье пусть жирует? Его вы защищаете.
Голос Коли окреп и звенел базарной революционной убежденностью. В дверь просунулась остренькая мордочка.
Антон встал. Даже раздражение исчезло. Молча повернулся и пошел к дверям.
– Стойте! – Коля шарил в серванте. В руке мелькнули «пятихатки». – Сколько с меня за закрытие дела по кувалде? Я зарабатываю, я плачу. – Он явно себе нравился.
– Тонну баксов, кретин гребаный. – Антон беззлобно оттолкнул с прохода взвизгнувшую «крыску» и зашагал по полутемному коридору в ореоле уже знакомых звуков коммунального существования. Бухарин ждал в темном углу у самой входной двери:
– Ну как, Владимирыч? Извинится?
Антон приоткрыл тяжелую створку и вдохнул тяжелую осеннюю сырость лестницы:
– Обязательно извинится, Алексей Васильевич. Только подумает чуть-чуть.
– Скорей бы, – сокрушенно покачал головой старик, – а то я долго-то тянуть с обраткой-то правов не имею…
Антон прикрыл дверь и зашагал вниз по лестнице.
По Восстания устало ползли мокрые трамваи. Холодный ветер запускал зябкие пальцы во все щели. В выстуженном, пыльном помещении опорного пункта старший участковый Валя Красовский, подперев рукой щеку, с неописуемым интересом внимал рассказу психопатичной особи неопределенного возраста и пола.
– …свои сатанинские знаки они рисуют человечьей кровушкой и только в ночи, когда…
Антон вздохнул. Полку психов, крутящихся вокруг костела на Ковенском, прибыло.
– Валь, пошептаться минутку.
Красовский кивнул.
– Подождите на стульчике в коридоре.
Особь кивнула и ретировалась.
– Ты еще не двинулся умом?
– Почти, хотя польза есть. В сердце сатанизма нашего района – квартире бабы Нюры – торгуют спиртом. А ты чего такой взъерошенный?
Антон осторожно опустился на скрипящий стулинвалид и достал из пачки «беломорину».