Потерявшийся во сне
Шрифт:
– Как никак, но ты мне не безразличен.
– Когда-нибудь думал о том, кто ты есть?
– Я человек, этого вполне достаточно.
– Задайся вопросом: кто я? И постарайся уловить эхо.
– Кто я? Кто я? – Напротив сидевший воспринимал щупальца мучения, тянущие к краху всех лет существования, товарища за тупой анекдот. – Никакой отдачи. Раскис ты, вот и роешься, забывая о прочем пространстве, в одном угле в поисках ответов, а ведь они… Черт возьми, они не то, чтобы снаружи, они… Они не существуют, если не верить. Я вот не верю и чувствую себя прекрасно, да из меня энергия будь здоров хлещет!
– Здесь крайне шумно. Этот вопрос требует покой, Борис.
– Выпей еще. Чего-нибудь покрепче, – он подозвал официанта и, хлопнув ладонью, требовательно заказ. – И мне, и ему анисовой водки, – тот кивнул и стремительно ушел. – Оглянись вокруг, сколько людей. Да если я с каждым протрещу около часа, то ни от одного не услышу твоих бредней. Что это вообще за слова? Кто их вообще задает? – Возмущался Борис пока Дягелев смотрел на пустое дно рюмки в руках.
– Да знаешь, такое чертово чувство… – Он достал сигарету, покрутил в руках, вдруг резко вспомнил об антитабачном законе и только потому с жалостью убрал ее обратно в пачку. – Как будто острие ножа уже застыло на горле, а решиться не можешь: что-то тревожит… Когда накатывают все светлые воспоминания, когда тело сопротивляется командам мозга, когда неожиданно появляется лживая вера в дальнейшую жизнь, которая будто чудом изменится. Оттого и катятся из глаз слезы, а проклятый нож падает на пол.
– М-да уж, мрачнее не придумаешь. Тщательнее подбирай слова, так ведь и напугать можно.
– Кто же запрещает описывать чувства? – Возмутился Дягелев. – Я могу врать, чтобы требовать внимание, но тогда сам же повязну в своих суждениях. А, говоря истину, очищусь, может, даже почувствую краткое освобождение…
– Женщины обожают сказки на ночь. Найти бы тебе ту, что захочет выслушивать твои.
– У тебя на уме лишь одно.
– Самый верный способ. Оглянись еще раз. Давай. Смелее, – Дягелев нехотя поднял голову: множество различных пьяных лиц мелькало в округе, множество губ прикасалось к стеклу, чтобы вкусить алкоголь. – Как тебе вон та, слева? Как раз одна, а вдруг поджидает мужчина.
Указанная женщина часто заглядывала в телефон и по чуть-чуть глотала красное вино. Ее одежда изящность не отличалась: непримечательные джинсы и заправленная в них бордовая рубашка.
– Не люблю пьяных особ.
– Уж извини, ты сам не прозрачное стеклышко, – Борис покрутился несколько раз, надеясь увидеть кого-то еще.
И ему повезло: дверь отворилась и через порог переступила одинокая женщина в темно-синем плаще, с которого на пол стекала вода. Ее маленькие ручки напрягались изо всех сил: нервно пытались закрыть зонт. Ничего не выходила, нехитрый механизм не щелкал, и незнакомка, как будто ища поддержки, пробежалась глазами по залу. Не найдя поддержки, она попыталась вновь.
Дягелев не видел ее, в отличие от Бориса.
– Бог мой, какая женщина! Я лично брошусь в ад, если не узнаю ее имени, – он резко вскочил и поспешил к ней, неуклюже ступая по полу. Вставая, Борис случайно задел рукой коньячную рюмку, и та упала на боковую грань, покатилась к краю стола и непременно разбилась бы об пол, если бы Дягелев
Он остался один, и никто к нему не подсаживался.
Женщина проворно уселась на кресло прямо перед ним. Молча. Уставилась выпученными глазами в это пасмурное лицо, но он не обращал внимания, словно никто и не сидел рядом. Она открывала рот и щелкала зубами, глотая воздух, не зная, с чего начать разговор. Если бы Дягелев умел бы заглядывать в сознание посторонних, то мысли бы сидящей напротив окончательно бы свели с ума, но он все также продолжал равнодушно просиживать за столиком, обхватив двумя руками рюмку, словно та согревала замерзшие ладони.
– Даже после нее так не упивался, как сейчас…
– Зачем ты пришла?
– Марк… – Замолчала. Ее прямые волосы как будто сами по себе шевелились. Не волосы, а змеи, язвительно решил Дягелев. – С какого черта ты вообще перебежал ей дорогу?
– Будущее не угадаешь. Десять лет назад я бы и не подумал бы о подобном исходе. А если бы какая-нибудь гадалка предсказала бы по линиям рук, то… Ненавижу примитивные догадки.
– У меня дикое желание треснуть тебя.
Она остервенело схватила проходящего мимо официанта за рукав. Мягкая ткань белой рубашки не подействовала успокаивающе на напряженную кожу. Тот вопросительно покосился на женщину – Дягелев выкрикнул как можно громче:
– Ей что-нибудь покрепче, пожалуйста, а мне двойной коньяк, – официант застыл, и тогда Дягелев обратился к женщине. – Дай человеку принести выпить.
Его изучала женщина лет сорока пяти. Лицо осунувшееся, красноту глаз прятал в затемнении тусклый свет. Незамужняя несчастная женщина, потерявшая любимую сестру и считающая Маркуса виновником всех бед. Что с нее взять, раскидывал мозгами тот, пусть лучше напьется и временно потеряется в расплывчатой действительности. Всяко лучше, чем захлебываться убивающими страданиями.
На стол, практически бросив перед гостьей, официант со сдерживаемой злобой грохнул рюмку, словно желая разбить ее и обвинить в том и без того взъерошенную женщину.
– Не подкупишь, не сплавишь, не выйдет, – она моментально проглотила налитое, не разбираясь в том, что подсунули, и сразу же потребовала добавку, надеясь на то, что официант не успел уйти. – Еще двойной.
Но никого рядом не было, и ее сипловатый голос без отклика пропал в шумном баре.
– И не собирался тебя подкупать. Подыщи свободный столик и перебирайся туда, раз свой уже упустила, а этот уже занят. Не найдешь здесь – перебирайся в другой бар.
– Марк, Софья… – Она часто сглатывала, и Дягелев даже в полутьме улавливал нервные движения мышц горла. Руки женщины тряслись, а укрытие, чтобы нервоз не наблюдали окружающие, никак не находилось. – Господи, ты же отнял у меня мою же сестру! Ты, именно ты, бесчувственный мужлан!
– Когда же наконец на тебя снизойдет осознание того, что я не держу ее в плену: вырвать из заключения твоего единственного друга не удастся?
Несмотря на холодность души и тела, слезы обожгли его глаза. Он почувствовал их бег по щекам, однако щеки его оставались сухими в отличие от сидящей напротив.