Потомок Геракла

Шалагин Роман

– Александр, возьми меня с собой на войну! – схватил брата за руку Филипп. – Мне уже исполнилось пятнадцать! Незадолго до смерти отец обещал, что обязательно возьмёт меня на следующую войну или в поход!

– Воля нашего отца священна, – неожиданно легко и быстро согласился царь. – Пришла пора тебе из отрока превратиться в настоящего мужа и воина. Готовься выступить через два дня. Пока будешь находиться при царской агеме¹⁶, а потом, если проявишь себя достойно, найдём тебе подходящее место при войске.

– Вот увидишь, я не подведу тебя и не опозорю наш славный род Аргеадов! – торжественно пообещал Филипп. – А Птолемея, если он мне попадётся, искалечу и притащу к тебе на расправу!

– Твои слова весьма достойны уст царевича, – потрепал младшего брата за плечо Александр. – Иди собирайся в дальний поход, и всегда помни, что отец наблюдает за тобой!

Филипп едва не закричал от переполнившей его радости и безмерного счастья! Всего через два дня он отправится на свою первую войну! В числе отборных царских телохранителей и гвардейцев ему предстоит сразиться с мятежниками и бунтовщиками, дерзнувшими бросить вызов великому роду Аргеадов!

Филипп непременно сразит собственной рукой врага! Нет, он изрубит на мелкие кусочки нескольких противников! Любой ценой он добудет себе кожаный пояс, украсив его трофеями, взятыми от поверженных людей Птолемея!

Своей радостью Филиппу, спешившему в свои покои, захотелось тотчас поделиться с кем-нибудь. Однако кроме суетившихся дворцовых слуг поблизости никого не оказалось. Лишь на царском дворе в тенистой беседке, не замечая царившей вокруг суеты и суматохи, поглощенный чтением текстов, записанных на пожелтевшем куске дифтеры¹⁷, сидел юный Аристотель – сын врачевателя Никомаха.

– Приветствую тебя, благородный Аристотель! – на вполне сносном греческом языке произнёс Филипп.

Греческому языку, довольно близкому к македонскому наречию, юного царевича обучал в свободное время Никомах и его сын. Филипп оказался весьма способным и усердным учеником. Никто из прочих детей покойного Аминты, да и он сам, не знали греческого языка, прибегая в случае общения с эллинами к услугам переводчика.

– И тебе пусть боги пошлют долгую, радостную жизнь, полную щедрот и изобилия! – учтиво отозвался Аристотель, не отрываясь от чтения.

– Поздравь меня! Я очень скоро отправляюсь на войну – первую для меня и самую настоящую! – срывающимся голосом воскликнул Филипп.

– Весьма рад за тебя, досточтимый царевич, – ответил сын Никомаха, отложив свои старинные рукописи, – но стоит ли так радоваться тому, что скоро тебе предстоит убивать и подвергаться риску быть убитому самому?

– Война, походы, охота и пиры в окружении знатных мужей – это удел настоящих мужчин! – оторопело воскликнул Филипп. – Неужели ты предпочитаешь чтение войне!?

– В твоём славном роду все мужчины были царями и полководцами, – пояснил Аристотель. – А мои предки, тоже принадлежащие к древнему роду, занимались исцелением недугов и хворей. Каждый должен заниматься тем, к чему имеет наибольшие способности, таланты и возможности.

По прежнему удивленный Филипп присел рядом с Аристотелем, пристально глядя на него своими тёмными глазами.

– Ты хочешь сказать, что и в будущем не возьмёшь в руки оружия? – вкрадчиво спросил царевич, изогнув брови дугой.

– Если враг вторгнется в мою страну или нападёт на моё жилище, то я буду защищать родину свою, домашний очаг, жизнь собственную и моих родных до последней возможности! – без лишнего пафоса ответил сын Никомаха. – Воин из меня, конечно, никудышный, но я буду сражаться до тех пор, пока руки мои смогут держать оружие.

Филипп после этих слов посмотрел на собеседника совсем иным взглядом – полным уважения и одобрения. Юноши были ровесниками, однако македонский отрок был явно плотнее, мускулистее и шире в плечах. Аристотель выглядел несколько неуклюже и несуразно – слишком высокий рост, худое туловище, ещё более худые руки, ноги и длинная шея.

– Да, – досадливо крякнул Филипп, – воин из тебя пока, и вправду, никудышный. Но ничего, когда я вернусь из своего похода с победой, то обязательно научу тебя владеть мечом, скакать верхом и метко бросать копьё! Ведь ты хочешь стать настоящим воином?

Аристотель примирительно и несколько печально улыбнулся, признавшись:

– Как и все дети, я мечтал обрести славу легендарных воинов-героев – Геракла, Ахилла, Тесея, Гектора. Однако отец мой рассудил иначе. Мой род берёт своё начало от самого Асклепия – бога врачевания и исцеления. Конечно, он не может соперничать со славой твоего предка – Геракла. Однако в честь Асклепия по всей Элладе и даже за её пределами воздвигнуты десятки храмов.

– А как ты – знатный и потомственный эллин оказался в Македонии? – продолжал свой опрос Филипп. От внезапно нахлынувшего любопытства он на время позабыл о предстоящем вожделенном походе.

– На свет я появился в Стагире¹⁸ – полисе, что граничит с владениями Македонии на самом севере Халкидики, – принялся охотно объяснять Аристотель. – Прадед мой и дед занимались лекарским ремеслом в городах Халкидики и на острове Эвбея. Отца моего ко двору пригласил лично царь Аминта – твой отец.

– Я рад, что ты вместе со своей семьёй живешь во дворце, – хлопнул греческого юношу по плечу Филипп. – Сразу видно, что ты очень умён. Я хочу и впредь беседовать с тобой, чтобы набираться ума и мудрости, как завещал мне и братьям отец. Кроме того, я хотел бы продолжить изучение греческого языка.

– Мой отец отправляется в поход вместе с царём Александром, – сообщил Аристотель. – Если будет время и возможность, то можешь попрактиковаться в изучении греческого языка с ним.

– А кто же будет лечить моих родных и близких, что остаются в Пелле? – с тревогой спросил Филипп.