Потомок Одина
Шрифт:
Конечно, интересно, что с ней произошло, но Ример уже давно перестал размышлять над этим. Хирка была на три года моложе его, и она успела побывать во всех местах, которых остальные избегали. Ей редко требовалась причина для того, чтобы поплавать в Стридренне. Или сигануть на крышу на пристани, провалиться и застрять так, что её пришлось выталкивать снизу.
Ример улыбнулся. Хирка непроизвольно становилась зачинщицей самых опасных авантюр. Она и одной зимы не прожила в Эльверуа, когда туда прибыли Ример с Илюме. Ему только исполнилось двенадцать, и он никогда не встречал никого, похожего на неё. Он вырос в Маннфалле, в доме Всевидящего, под Его крылами. Конечно, он встречался с другими детьми, но они всегда приходили вместе с родителями.
Приехав в Эльверуа, он совершил побег, о котором и мечтать не мог. Маленькое местечко вдали от коридоров Эйсвальдра. В Эльверуа дети пачкались. Они шалили и набивали себе синяки и шишки. Иногда у них текла кровь. И Хирка всегда оставалась непревзойдённой. Колгрим первым попытался поставить новенькую девчонку на место, но она чуть было не поколотила его основательно, а это было в новинку для Колгрима. Она до шеи ему не доставала, но была юркой, как дикая кошка.
Ример остановил их. Потрясённый их бурным поединком, он бросился между ними. Сжатый кулак Хирки проехался по его нижней губе, и он ощутил вкус собственной крови. Надо сказать, это случилось не впервые. Сын семьи Совета знал тяжесть меча и тренировался с тех пор, как сделал свои первые шаги. Но впервые другое живое существо за стенами Эйсвальдра дотронулось до него рукой. Он вытирал кровь и смотрел попеременно то на вымазанный красным кулак, то на такого же цвета волосы девчонки, которая ударила его. Она криво усмехнулась и пожала плечами, как будто он сам был виноват в случившемся.
Ример помнил, как озирался по сторонам, боясь обнаружить свидетелей происшествия. Если бы весть о нём дошла до ушей Илюме, то Хирка в лучшем случае лишилась бы кулака, а в худшем – жизни. В любом случае, он навсегда лишился бы общества этого необузданного создания. Так не будет. И они заключили пакт, священный и не слишком дружественный, как это бывает только у детей, а его условия стали их тайной. В тот день началась борьба за зарубки, которая несколько раз чуть не доконала их обоих. Они плавали, пока не начинали тонуть, карабкались на скалы до боли в пальцах, прыгали вниз и ударялись о землю, теряя сознание. Ни один не желал оказаться хуже другого. Море страданий, море боли, и всё ради зарубок, ради бесценных царапин, которые показывали их положение в непрекращающемся поединке. Но Ример не мог припомнить, чтобы когда-нибудь видел, как она плачет.
Он посмотрел на худенькое тело подруги, которая спала у него на руках. Рыжие волосы Хирки были всклокочены, руки изранены. К влажным полоскам на лице пристала земля. Ример беззвучно нёс её по лесу. Проще всего было бы разбудить её, но ему нравилось смотреть, как она спит. Её лицо было таким открытым. На нём не было масок. Он хотел, чтобы это длилось как можно дольше. Кроме того, он знал, что Хирка придёт в ярость, если проснётся и обнаружит, что её несут, как ребёнка.
Ример улыбнулся. Деревья остались у него за спиной, он вышел на гребень холма над Эльверуа. Спящий дом, который он скоро покинет навсегда. Туман сползал между ягодными кустами вниз, к жилищам. Слышался далёкий рокот Стридренны. Неужели здесь всегда было так красиво?
Мой путь выбран.
Хирка плотнее прижалась к нему. Как ему разбудить Торральда, не разбудив Хирку? Не может же он просто взять и войти в лачугу…
Ример заметил тень, которая двигалась по гребню. Он инстинктивно опустился на корточки, не выпуская Хирку из рук. Что это с ним? Он же в Эльверуа, здесь нет ни врагов, ни опасностей. Он поднялся. Тень превратилась в широкоплечее тело… на колёсах?
Торральд. Отец Хирки, на невероятном приспособлении из колёс и стали. Шедевр кузнеца. Стул, на котором он мог передвигаться без посторонней помощи. По крайней мере, в помещении. На улице дело обстояло иначе. Торральд отъехал на приличное расстояние от маленькой лачуги, но катиться по траве ему было непросто. В его движениях проступала паника. Ример пошёл ему навстречу.
Торральд увидел их, и на его лице на какое-то мгновение появилось облегчение, а потом его глаза вновь потемнели.
– Отдай мне её! – прорычал он, вытянув мощные руки.
Ример привык читать страх и вожделение в глазах других, но тут речь шла о другом страхе. Он не был знаком Римеру.
– Она спит, – прошептал он. – Я нашёл её у Аллдьюпы.
Ример не хотел, чтобы его реплика прозвучала вопросительно, но получилось именно так. Торральд посмотрел на Хирку, и плечи его поникли. Он устало провёл ладонью по лицу.
– Ей… ей пришлось нелегко.
Ример не ответил и пошёл дальше к лачуге. За спиной он слышал скрип стула на колёсах. Ночь была прохладной. Никто из них больше не произнёс ни слова. На фоне горной стены проявились очертания бревенчатой лачуги. Не-дом. Двадцать лет никто не трогал его, с тех самых пор, как стражи забрали хозяина-преступника и подожгли его. Ветер спас постройку от полного уничтожения, но никто не решался подходить к ней ни чтобы поселиться, ни чтобы разворовать. Всевидящий ведь решил, что лачуга должна сгореть. Ример вздохнул. У Всевидящего множество намерений, но вряд ли в его намерения входят возведение и снос зданий. Торральд с Хиркой тоже хорошо это понимали.
Ример нагнулся и вошёл в дом. От тяжести Хирки по его рукам растекалась сладкая боль. В очаге пылал огонь. Сегодня ночью что, никто не спит?
В маленькой комнате было слишком жарко. Стен не было видно за полками с горшочками, коробками и бутылками всех форм и размеров. И повсюду чай. С потолка на верёвках свисали какие-то травы, пахло мятой и экзотическими специями. Немножко чересчур экзотическими, если верить слухам. Ример слышал, что Торральд приторговывает растениями из чёрного списка, но никогда не обсуждал это с Илюме. Ведь речь всего лишь об очередной области деятельности, которую Совет желает контролировать, к тому же Ример сомневался, что Всевидящий вообще когда-нибудь думал о таких вещах.
Торральд указал Римеру на маленькую боковую комнатку с красивой деревянной кроватью. Спинку её покрывала резьба, представляющая собой цветочный луг. От середины к краям растянулись птичьи крылья. Торральд славился не только лечебными чаями и счастливыми амулетами, он был талантливым резчиком по дереву. И это стоило ему ног во время несчастья в Глиммеросене.
Ример обратил внимание, что углы кровати соединялись без помощи болтов, значит, её можно в любое время разобрать и собрать. Может быть, им иногда требуется место для других вещей? Ример завидовал им. Только подумайте, жить, как они. Две маленькие комнатки, всё, что может понадобиться, находится на расстоянии вытянутой руки, а те, с кем ты живёшь, – на расстоянии нескольких шагов. Этот мир так сильно отличается от владений Ан-Эльдеринов в Маннфалле, где, Ример мог поклясться, имелись комнаты, которых он никогда не видел. Если закричать в одном конце дома, в другом тебя не услышат. Хорошо, что рядом с ним всегда находились имлинги, которые следили за тем, чтобы у него было всё необходимое.
Ример успокоился, когда вспомнил, что отказался от той жизни раз и навсегда. Теперь всё обстояло иначе. Он три года не спал на шёлке и никогда больше не будет. Он станет следовать за Всевидящим по-своему. Заседать в Совете он не будет. Никогда.
Он поставил корзину на пол и опустил Хирку на кровать. Ример позволил отцу снять с неё обувь и уложить. Хорошо бы поднять руки вверх, но он не настолько устал. В последние годы ему приходилось переносить более тяжёлые грузы на более дальние расстояния.