Повелитель соблазна
Шрифт:
Она коснулась его руки, не зная, чем еще помочь.
– После той ночи, которую мы провели вместе, – тихо сказала она, – когда ты покинул Кирену, я всегда ставила свечи за твое здравие и благополучное возвращение.
– И должно быть, Господь услышал твои молитвы, – выдавил он, – потому что я выдержал там, где другие не смогли.
Но она совсем не была уверена в том, что ее молитвы помогли: недаром он все еще жил с неотступным кошмаром.
Каро сама видела, как он мечется во сне. Два дня назад, когда Макс после долгих занятий любовью задремал в ее гроте,
Да, Макс нуждался в исцелении. Он снова должен стать прежним…
Но нельзя заставить его говорить о своих кошмарах, хотя это – единственное средство облегчить душу.
Каро поднялась, взяла кожаную фляжку с вином, которую они принесли в корзинке вместе с хлебом и сыром, и стала пробираться по карнизу ближе к водопаду. Остановившись в нескольких шагах, она уселась на влажный край, свесив ноги вниз, сделала несколько глотков вина, подняла голову к солнцу и стала ждать, в надежде, что Макс, как другие раненые создания, которых она вылечила, постепенно приучится доверять ей.
Чуть позже Макс неохотно последовал за ней и сел рядом, только сейчас заметив, какой тонкий туман клубился вокруг Каро. Она протянула ему флягу. Вино показалось сладким и крепким, водяная пыль охлаждала разгоряченную кожу, солнце лило свои подкрепляющие лучи. Последовало долгое молчание, прерываемое только мелодичным журчанием воды.
Макс еще раз оглядел сапфировое озеро, и слова, глубоко похороненные в его душе в течение долгих пяти лет, вдруг сорвались с языка:
– Я потерял друга на войне. Он был мне как брат.
Каро повернула голову. Ее серые глаза пристально смотрели на него, словно вбирая его тоску. И все же она не стала выспрашивать подробности, как он ожидал, и лишь поинтересовалась:
– У тебя есть братья? Родственники?
Макс был благодарен ей за то, что она не стала копаться в его ранах.
– Только престарелый дядюшка. Мои родители оба умерли от болезней, пока я воевал на Пиренеях.
– Мне очень жаль.
– Мне тоже, хотя мы никогда не были особенно близки. И почти не виделись с тех пор, как я вступил в армию. Отец таким образом желал показать свое недовольство моим выбором.
– Он не хотел, чтобы ты шел на войну? – без особого удивления спросила девушка.
– Не хотел. Отчасти потому, что боялся потерять единственного сына, – с кривой усмешкой ответил Макс. – По его мнению, сыновья состоятельных дворян не обязаны проливать кровь за свою страну.
– Поэтому ты пошел на войну? Но наследник виконта не должен так отчаянно рисковать.
Макс устроился поудобнее, припоминая горячие споры с отцом.
– Да, ты права. В этом не было необходимости. Но я жаждал приключений и славы, а также великой цели в жизни. Помешать Наполеону завоевать весь мир. Когда Бонн второй раз попытался вторгнуться в Англию, я решил, что должен действовать.
«И Филипп последовал за мной».
Чувствуя, как сжимается горло, Макс продолжал смотреть на воду, поверхность которой волновали только струйки водопада. Его жизнь напоминала это озеро, пока он не оставил Англию и дом ради борьбы с тираном…
– Весь ужас заключается в том, что, если бы не я, мой друг и не подумал бы идти на войну. А потом, четыре года спустя… Филиппа убили, когда он попытался меня спасти. – Макс закрыл глаза. – Бог видит, я жалею, что не оказался на его месте.
– Именно поэтому ты сделал для Джона все, что мог, когда тот умирал. Он тоже пытался спасти тебя.
Макс, судорожно сглотнув, кивнул.
– А когда ты потерял друга, решил все равно остаться в армии, хотя мог продать патент.
– Да. Нужно было доказать, что Филипп погиб не зря. Я намеревался победить французов или умереть.
– Должно быть, тебе его очень не хватает.
Он безумно тосковал по Филиппу. В детстве они были неразлучны, а позже учились в Оксфорде. Они вместе кутили, смеялись, охотились, пускались на озорные проделки, гонялись за одними шлюшками… сражались бок о бок. И много раз спасали друг друга. До того случая.
– Твоя жизнь очень изменилась, – пробормотала Каро. – Если бы я столько лет командовала сотнями людей, думаю, теперь мне тоже иногда бывало бы одиноко.
Его пальцы стиснули флягу. Иногда он действительно бывал одинок, потому что потерял самое главное в жизни: семью и близких друзей. После смерти Филиппа он намеренно отстранился от однополчан-офицеров. Больше он не испытывал радости. О да. Он многое потерял!
Макс прерывисто вздохнул и положил конец мрачным мыслям, поняв, насколько они эгоистичны. Другие потеряли куда больше, чем он: жизнь, счастье, здоровье, оставшись калеками… Другие пожертвовали большим. А одиночество – это бремя, которое придется нести ему. Его наказание за гибель Филиппа.
Он поднес флягу к губам и выпил.
– Я слышала, – выговорила Каро наконец, – что иногда солдаты становятся друг другу ближе братьев. Это правда?
Перед глазами Макса возникло улыбающееся лицо Филиппа.
– Правда, – вздохнул он, стараясь стряхнуть уныние. – Когда приходится так много выносить вместе, между людьми устанавливается очень тесная связь. Мне не хватает этой дружбы… – Он осекся и, нахмурясь, бросил взгляд на Каро. – Пытаешься выведать все мои тайны?
– Нет, конечно, нет, – заверила она, хотя спокойная улыбка говорила иное.
Макс ощутил, как мрачное напряжение покидает его. Клубящийся туман образовал нечто вроде радужного венца вокруг головы Каро и скрутил штопором кудряшки у висков. Он еще никогда не видел ее столь прелестной.
Протянув руку, Макс убрал особенно непокорный локон за ее ухо.
– Тогда какого дьявола я выкладываю тебе то, что не говорил ни одной живой душе?
– Возможно, потому, что здесь можешь ничего не опасаться, – пояснила она, показывая на озеро. – Этот остров особенный. Это место особенное.