Повелитель Вселенной

Сарджент Памела

— Какое мерзкое зрелище, — проворчала она. — Никогда не было братьев, более близких друг другу, и теперь ты ополчился на Хасара, не подумав, чем обязан ему.

Тэмуджин избегал ее взгляда. Она подошла к Хасару, развязала ему руки, а потом нагнулась и подняла пояс и шапку. Тэмуджин молчал, никто не помешал ей. Она всунула пояс и шапку в руки Хасару. Лицо у него было в ссадинах, а из уголка рта сочилась кровь.

— Я не сделал ничего дурного, мама, — сказал Хасар. — Меня облыжно обвинили.

— Я знаю.

—

И все же Тэмуджин отказывается верить мне.

Она посмотрела на хана. Присутствовавшие тоже посмотрели на него. Лицо Тэмуджина осунулось. Она подумала о тяжкой ночи, которую он провел, шельмуя брата и сам стыдясь беспочвенных обвинений, отказываясь признать истину.

Оэлун села перед постелью, распахнула шубу, а потом рванула халат на груди.

— Посмотри на эти груди! — кричала она. — Посмотри на груди, которые вскормили тебя! — Некоторые из присутствовавших прикрыли лица. — Посмотри на мать, которая дала жизнь вам обоим! Хасар не мог сделать тебе ничего дурного, а ты губишь родную плоть!

Тэмуджин отпрянул, лицо его побледнело.

— Вот что я тебе скажу, — продолжала Оэлун. — Тэмуджин ссасывал одну грудь, другой хватало с лихвой Хачуну и Тэмугэ, а Хасар мог высосать обе груди, чем приносил мне облегчение от боли, и я могла отдохнуть. Мудрый Тэмуджин всосал с моим молоком свою мудрость, а Хасар — свое уменье стрелять из лука. Как часто его лук служил делу его брата! Его стрелы усмиряли врагов, но теперь, когда ты покончил с ними, у тебя появилось желание отделаться от него!

Оэлун гордо подняла голову. Тэмуджин метался у постели.

— Продолжай, — сказала она. — Не обращай внимания на правду, угрожай брату, гони свою старую мать из шатра. Посмотрим, много ли чести это принесет тебе?

Если он покусится на Хасара, она будет закрывать младшего сына своим телом, пока люди хана не оттащат ее. Она будет ругать Тэмуджина, пока не задохнется.

— Я не сделал ничего дурного, — сказал Хасар.

— Не надо говорить это, — возразила Оэлун. — Человек, называющий себя великим ханом, сам это должен понять.

Все молчали. Хан метался в полумраке. Оэлун не сводила с него глаз. Наконец Тэмуджин направился к ней, ссутулившись. Он обнял ее одной рукой, и она поняла, что одержала победу.

— Любой человек испугается гнева такой матери, — сказал он. — Я стыжусь того, что сделал. Хасар свободен, и я извиняюсь за то, что нарушил его отдых. — Он отошел от нее, так и не взглянув ей в глаза. — Я оставляю вас.

Воины быстро окружили его, и он с ними вышел из шатра.

— Извиняется, что нарушил твой отдых. — Оэлун прижала к себе Хасара. — Ему надо было стать на колени и просить у тебя прощенья.

— Тэмуджин никогда бы не сделал этого сам, — сказал Хасар.

— Я знаю. Но тем не менее…

— На нем заклятье, — сказал Хасар. — Он, должно быть, уверовал, что не сможет сохранить за собой трон без помощи шамана.

— Возможно, с ним-то он и не сохранит.

Вдруг почувствовав слабость, Оэлун оперлась о сына.

Тэмуджин стыдился недолго. Через несколько дней после возвращения Оэлун в свою орду хан лишил Хасара большинства семей, которыми тот правил, оставив ему всего лишь тысячу.

Эту весть Оэлун привез Хучу. Она отослала его, наказав следить за Хасаром, а сама гадала, какой же будет следующий удар Тэб-Тэнгри. Хасар был свободен, но ослаблен. По сведениям Хучу, один из его нойонов бежал на запад. Шаман соберет много сторонников, когда люди увидят, что хан не собирается перечить ему даже ради брата. Тэб-Тэнгри разлучит Тэмуджина со всяким, кто может подорвать его влияние.

У нее оставалась одна надежда, хотя и слабая. Мунлик был в стане своих сыновей последние дни потому, наверно, что боялся, как бы она не обратила свой гнев на него. Она позвала стражника и велела ему ехать за мужем.

Оэлун приветствовала Мунлика перед своим шатром. Она надела свой любимый синий халат, накрасила лицо и покрыла косы живицей, водрузив сверху головной убор. Мунлик приблизился к ней со встревоженным выражением морщинистого лица, а потом улыбнулся и взял ее за руки.

— Ты хорошо выглядишь, жена, — сказал он.

— Весной я ожила. — Она проводила его в шатер, усадила на постель и подозвала служанок. — Я скучала по тебе, мой муж.

С Мунликом приехало несколько человек. Они ели ягненка, приготовленного поварихой Оэлун, которая улыбалась и даже смеялась, когда они рассказывали всякие истории и пели песни. Мужчины вскоре напились и не замечали, как она мало ест и как много пьет, чтобы заглушить боль.

Лицо Мунлика вытянулось, когда все мужчины, шатаясь, повалили из шатра. Оэлун отослала служанок. Когда Мунлик встал, чтобы снять халат, она взяла его за руку.

— Прежде чем мы ляжем спать, я хочу тебе что-то сказать.

Он наморщил лоб и сел рядом.

— Не о Хасаре ли? — спросил он. — Все знают, что ты говорила тогда в шатре. Мать должна любить своих сыновей, но ты не можешь знать его умысла.

— Не о Хасаре, и потом отцовская любовь бывает такой же слепой, как и материнская.

Мунлик дернул себя за седую бородку.

— Понятно.

— Выслушай меня, Мунлик. Я думаю теперь не только о своих сыновьях, но и о твоих. Подумай, что сделает Тэмуджин с твоим сыном, если тот зайдет слишком далеко.

— Ты ошибаешься, Оэлун. Тэмуджин знает, чем он обязан Кокочу.

— Тэмуджин обязан всем своему мечу, братьям и генералам. Всенебесный не сделал ничего, разве что благословлял его.

Мунлик сделал знак, отгоняющий беду.

— Выражайся поосторожней.