Повелитель железа (сборник)
Шрифт:
Маленькая танцовщица проголодалась и просила устриц и ужин, к большому удовольствию слуги.
Принесли третью бутылку.
Маленькая танцовщица начала танцевать, шевеля бедрами испанский танец. Джон вдруг почувствовал легкое отвращение к ней. Танец окончился, и она подошла к нему.
— Faut me donner quelque Shose [3] , — сказала она.
Джон вынул фунт и положил ей в сумочку.
— C'est pas assez, — сказала она, — apres m'avoir engagee pour toute la nuit [4] .
3
Надо
4
Еще… это мало, после того как ты занял у меня всю ночь.
Джон бросил ей еще и подозвал лакея.
— Счет!..
— Вот, сэр, восемьдесят три шиллинга, сэр.
— Получите.
И Джон ушел, бросив лакею пять фунтов.
Подошел к столу. К нему наклонился один из тех марафонов, паразитов жизни, живущих подачками и кражей со стола.
— Сэр, вот видите, там слева у третьей дюжины…
— Ну… — машинально ответил Джон, невольно всматриваясь в продолговатое, тонкое, неврастеническое лицо.
— В шесть дней он проиграл свои деньги и дал телеграфный приказ заложить за высшую цену два из своих имений. В тот же самый день, когда получились эти деньги, он выиграл в полтора миллиона, купил своим любовницам три совершенно одинаковых собаки и нанял им в качестве метрдотелей трех изголодавшихся арабов из Алжира, которые продавали разный хлам. По прошествии двух месяцев он проиграл в рулетку как весь свой выигрыш, так и те деньги, которые получил за имения. Он заложил по телеграфу свое третье имение. К концу третьего месяца, когда он потребовал заклада своего четвертого и последнего имения, он получил известие, что его собираются взять под опеку и что в несколько дней это будет сделано.
У него самого осталась только тысяча франков. После этого он пошел в игорный зал к столу № 4, где всегда играл в рулетку, поставил сто восемьдесят франков и остальное на черное и выиграл. Он поставил 180 на № 13 — это, как вам известно, максимальная ставка на номер, а остальной выигрыш поставил: половину на черное (цвет номер 13) и половину нечет — и выиграл.
Джон отошел от собеседника и стал напротив лорда…
Он играл как в трансе.
Он выиграл, помимо имевшейся у него тысячи, восемнадцать тысяч пятьсот двадцать франков. Поставил на черное и нечет максимум — по шесть тысяч франков, столько же на manque, сто восемьдесят франков на № 13 — и тринадцать вышло еще раз. Он оставил сто восемьдесят франков на этом номере и поставил максимумы на все возможные шансы: a cheval, transversale, pleine et aimple, carre, колонну, дюжину, черное, нечет и passe.
Вышел ноль. Все, кроме ставок на черное, нечет, было проиграно, а эти ставки остались в плену.
После ноля вышло 36 — красное, четное и passe.
Лорд проиграл все.
Тогда он спокойно вынул револьвер и сказал ясным голосом:
— Пусть тому, кто в своей жизни был так же глуп, как я здесь, так же повезет, как мне не везло.
После этого он приставил дуло револьвера к своему виску и, прежде чем сторожа могли ему помешать, застрелился.
Мозг его обрызгал стол № 4, и какая-то американка громко выругала людей, которые стреляются и портят новые туалеты, — a hooting themselves all over ladies, dresses!
Джон вздрогнул.
— Скоро и я последую… Скоро… — и, воспользовавшись тем, что от стола отскочил один из игроков, спокойно сел на освободившееся место.
В две секунды
Было ли то действие шампанского, усталости или нервов, но на Джона точно что-то нашло. Ему вдруг показалось, что он борется с рулеткой, как с хищным животным.
Когда шарик катился по матовому кругу, шум его казался шипением маленькой бледной гремучей змеи, которую он должен был победить. «Шт…внутренне шептал он, — я убью тебя». Его пальцы ставили на стол золото и бумажки точно во сне, не зная куда.
Одиннадцать, черное, нечет и manque, на все поставил он максимум. Вышел одиннадцать, и вдруг точно какой-то голос прокричал в его мозгу: двадцать четыре. Двадцать четыре было завалено деньгами, пока не осталось ни одного незакрытого места, и голос крупье объявил, — конечно, он так и знал, — vingt quatre, noire, pair et passe.
Прошло несколько времени, — сколько, он не мог бы сказать, так как был точно в лихорадке, — в течение которого он, по-видимому, выиграл неслыханно много, так как толстые пачки денег вздымались перед ним и золотые стояли колонками, как вдруг его мозг точно остановился, и в голове у него огненными буквами зажглась цифра 13.
Он горячей рукой, ни минуты не сомневавшись, поставил по максимуму на все шансы 13, огромные пачки золота и бумажек и смотрел на рулетку с одной мыслью в голове: должно выйти 13, должно выйти, должно выйти, выйдет на этот раз.
Вышло 13. Снова максимум повсюду, снова и еще много, много раз, без сомнения 13.
Снова вышло 13. Снова он взял выигрыш и оставил всюду максимум. Его мозг горел. 13 выйдет! Это было единственное, что он чувствовал и знал.
Третий раз вышло 13. Конечно, он это знал и не обращал ни на что внимания. Он только говорил: «Оставьте ставки».
Снова шарик пустился в путь, и четвертый раз вышел 13, которого застрелившийся игрок тщетно ожидал.
Внезапно ему показалось, что в его голове раздался револьверный выстрел. Джон встал, шатаясь, точно после долгой болезни, и отошел от стола с одной отчетливой мыслью в мозгу: виски.
Крупье и сторожа провожали его изумленными взглядами.
Ежедневная касса каждого стола была 200.000 фунтов стерлингов. Если они проигрывались, то банк считался сорванным, и игра на тот день прекращалась.
И когда Джон, спотыкаясь, отходил от стола № 4, он услышал, почти не соображая, в чем дело, как chef the table сообщал спокойным голосом:
— Messieurs, банк сорван, на сегодня игра прекращается.
После трех или четырех больших стаканов виски мозг Джона Бертона начал соображать. Он почувствовал себя прозрачным и свежим, как весеннее утро. У стойки он подсчитал свою кассу и увидел, что выиграл от 200 до 300.000 фунтов стерлингов. Что ему теперь делать?
— Вот он…
Как сквозь сон услышал Джон голоса. Поднял голову и увидел перед собой двух констеблей…
— Вы арестованы, сэр…
— За что?..
— За убийство Строма!..
Джон пожал плечами и последовал за ними… Ему было все равно… Он победил рулетку… Увы, он не победил жизни и не мог задушить воспоминания о красных слонах мисс Айрис…
Глава VII
Пробуждение
Из черной бездны беспамятства, как бы цепляясь за гигантский маятник, Айрис вихрем понеслась вверх и очутилась на грани сознания. Несмотря на занавесы и шторы, луч полуденного солнца падал ей прямо в глаза. Дрожащей рукой она натянула что-то между собой и лучами.