Повелители лошадей
Шрифт:
Коджа остался на своем месте, пытаясь разобраться в разглагольствованиях Ямуна. Ночной страж, однако, бросился к дверному проему и упал на ковер. — Великий Вождь, — взмолился он, — не выходи на улицу! Я прошу тебя об этом. Никогда еще не было такого шторма, как этот. Это дурное предзнаменование. Тейлас выпустил на нас своих духов. Если ты выйдешь на улицу, они попытаются тебя похитить. Тейлас сердится!
— Смотри, — крикнул Ямун через юрту Кодже. — Они все боятся штормов, гроз, мощи Тейласа. Это мои солдаты-дети! Двигайся, воин, — приказал он, снова обращая свое внимание на съежившегося человека. — Я не боюсь гнева Тейласа. В конце концов, я — кахан. Мой предок родился ребенком Тейласа и Синей Волчицы.
Ямун высокомерно прошагал мимо коленопреклоненного мужчины и отодвинул дверной клапан. Тяжелая ткань тут же с треском распахнулась. Холодный дождь хлестал в открытую дверь, подхваченный мощным ветром. Пачкающий пепел удушливыми облаками поднялся из жаровен. Теплый воздух внезапно испарился.
— Вот. Это мощь Тейласа, — проревел Ямун, указывая на бурю. — Пойдем, писец, раз ты не веришь, что он разговаривает со мной.
— Пожалуйста, Великий Господин, — взмолился Коджа, перекрикивая ветер, — останься внутри.
— Нет! Ты пойдешь и увидишь, потому что я приказал. Он шагнул к Кодже, схватил его за плечо и почти потащил к двери. Бесцеремонным толчком Ямун вытолкнул священника под проливной дождь.
Коджа споткнулся и поскользнулся в холодной грязи. Дождь хлынул в слякоть и густо забрызгал его. Копье молнии неровно рассекло ночное небо, осветив весь горизонт. В короткой вспышке света Коджа увидел темную фигуру Ямуна, стоящего над ним, лицом к небу, с широко открытым ртом. Свет длился всего мгновение, а затем мир снова погрузился во тьму. Сильная рука Ямуна схватила священника за одежду и вытащила его из грязи.
Двое мужчин двинулись в путь, борясь и скользя вниз по склону. Они прошли по ледяной грязи, вышли за ворота и миновали юрты, пока не добрались до загона для лошадей за пределами центра. Ветер и дождь хлестали их по лицам. Ручейки стекали с волос Ямуна на его усы, стекая в рот. Огромные капли стекали со всех сторон по бритой голове Коджи, смывая комья грязи.
— Тейлас! — крикнул Ямун, сплевывая воду между каждым словом. — Вот и я! Послушай меня! Далекая вспышка молнии тускло осветила степь, отбрасывая на них причудливые тени. Ветер на мгновение смахнул капли дождя с их лиц, а затем снова хлестнул по ним. Глухой грохот далекого удара едва донесся из-за ветра.
— Он слушает, — уверенно сказал Ямун, отпуская плечо Коджи. Внезапно лишившись поддержки, священник отшатнулся назад и упал, барахтаясь на неожиданно крутом участке. Не обращая ни на что внимания, Ямун шагал вперед до тех пор, пока Коджа едва мог разглядеть громоздкий силуэт пожилого мужчины. Шлепая по лужам грязной воды, Коджа делал все возможное, чтобы наверстать его.
Наконец, священник снова упал в грязь, измученный тем, что спотыкался и поскальзывался в погоне за каханом. Случайные вспышки молнии помогали Кодже ориентироваться, но теперь он потерял Ямуна из виду. Где-то поблизости ржали лошади, их пронзительные крики перекрывали шум дождя. Коджа оттолкнулся от грязи и зашлепал в направлении шума.
— Тейлас! Голос Ямуна донесся откуда-то слева от священника.
— Кахан! — крикнул Коджа, надеясь, что Ямун услышит его.
Вспышка молнии, почти над головой, залила небо светом и раскатами грома. Хотя его глаза заболели от света, Коджа смог увидеть Ямуна слева. Вокруг него виднелись неясные очертания лошадей, вставших на дыбы и гарцующих в панике.
— Кахан Ямун! — крикнул он. Ответа не последовало.
Молния снова осветила землю, словно в ответ на крики Коджи. В мгновение ока он увидел Ямуна, простирающего руки к небесам, в центре одного из загонов для лошадей. Дождь образовал вокруг него серебристые полосы.
Полный решимости, Коджа бросился вперед, в темноту. Его ноги вязли в грязи и грозили выскользнуть из-под него в любую секунду. Дождевая вода стекала по его бровям, затуманивая зрение. Его одежда, промокшая и грязная, обвисла и натянулась на его теле.
Голень Коджи ударилась обо что-то твердое — забор. Потрясенный болью, лама попытался устоять на одной ноге, но потерял равновесие. Обе ноги вылетели из-под него, взметнувшись в воздух. Он сидел в грязи у подножия изгороди загона, потирая стреляющие полосы боли, которые начинались в голени и поднимались вверх по ноге.
— Тейлас, послушай... могущественный... правь... Голос Ямуна урывками разносился над воем ветра. Коджа заглянул через забор. Теперь он был достаточно близко, чтобы заглянуть в загон, хотя все еще ничего не мог ясно разглядеть. Прикрывая глаза от дождя, Коджа вглядывался сквозь лошадиные ноги, пытаясь разглядеть Ямуна.
Смутная фигура человека, стоящего в полном одиночестве, была едва видна Кодже. Кобылы и жеребцы отодвинулись от него как можно дальше, прижимаясь телами к забору. Они топали и лягались, их глаза были дикими от страха.
— Прими мое приношение благодарности, Тейлас. Я объединил свой народ, но с тобой или без тебя, я должен победить, — кричал Ямун. Коджа отчетливо расслышал эти слова, когда ветер совсем стих. Дождь лил ровными потоками, густые капли были лишены своей движущей силы.
Теперь Коджа мог видеть Ямуна более отчетливо. Кахан стоял, широко расставив ноги, подбоченившись и запрокинув голову к небу. Он не обращал внимания на дождь, хлеставший его по лицу. Его одежда намокла и прилипла к телу, но кахану было все равно. Он стоял неподвижно, ожидая.
Последовала ослепительная вспышка света, когда шторм возобновил свою ярость. Прежде чем сияние угасло, сверкнула еще одна молния, ближе и ярче, чем первая. За ней последовала еще одна, затем еще и еще. Вспышки света стали непрерывными, сначала с востока, затем с запада, севера и юга. Раскаты грома становились все громче и сокрушительнее, пока не превратились в непрерывный шквал. Ржание лошадей превратилось в крики ужаса, пронзающие басовые раскаты грома.
Коджа, дрожа от страха, зажал уши руками и опустился так близко к земле, как только мог. Столбы загона глухо стучали и сотрясались, когда охваченные паникой лошади вставали на дыбы и били копытами. Несмотря на то, что небо было ярким, Коджа едва мог разглядеть кахана сквозь стук копыт, но его не тронуло окружающее столпотворение.