Повелители волков
Шрифт:
— Что и следовало ожидать, — вставил Аккас, у которого от возбуждения загорелись глаза. — Мысль покорить скифов могла возникнуть только у безумца. Они скорее умрут, но не сдадутся. Эх, славная может получиться потеха!
— Славная. А ты никак засиделся?
— Спрашиваешь… У меня даже мало времени, чтобы потренироваться как следует. Когда пришла пора моему хозяину появиться на свет, то сначала родилась жадность, а потом уже он. Поэтому свободное время приходится отвоевывать у него с боем. Ему хочется, чтобы я работал сутки напролет.
— Что ж, пришла и твоя пора, Аккас, послужить своему народу…
— Говори, что нужно делать!
— То, что я сейчас скажу, тебе не понравится. Потому как, по моему мнению, это просто невыполнимо. Архонт и магистрат уперлись, не хотят идти на подмогу Иданфирсу. И как их заставить это сделать, ума не приложу. Только один вождь будинов Рахдай почему-то рвется в бой.
Аккас криво улыбнулся и ответил:
— Это никакая не загадка. У будинов нет закона о наследовании. Поэтому вождя выбирают жребием. Конечно, там есть свои подводные камни и течения, и не каждый может выставить свою кандидатуру, но большей частью выбирают достойнейшего. Рахдай хороший вождь, но чего он стоит, как воин и полководец, про то никому не известно. Ведь будины долгое время не воевали. Вот Рахдаю и хочется поучаствовать в сражении, чтобы делом доказать, что племя не ошиблось в своем выборе.
— Теперь все ясно. Но я продолжу свою мысль. Как ты понимаешь, Жавр не просто так дал мне твое имя и заветное слово. О том, где находятся «скитальцы» и чем они занимаются, знает только весьма ограниченный круг посвященных. Я в это число не вхожу. Значит, положение очень серьезное и твоя помощь будет просто неоценима. Но, боюсь, что тебе это может стоить если и не головы, то изгнания из Гелона. А ты здесь уже прижился, стал своим… Кстати, ты женат?
Конечно, Жавр не знал, что Иданфирс пошлет посольство Озара в Гелон. И когда в поселение прибыли гонцы от царя скифов, он вручил им скиталу [68] с наказом обязательно догнать посольство и вручить ее Озару. В зашифрованном при помощи скиталы указании вождь джанийцев написал, чтобы в случае крайней необходимости Озар обратился за помощью к Аккасу.
68
Скитала — одно из первых шифровальных приспособлений древности; это цилиндр, на который виток к витку наматывалась узкая папирусная лента. Затем на ней вдоль оси цилиндра (столбцами) записывался необходимый для передачи текст. Получив ленту, ее наматывали на цилиндр такого же диаметра, как и диаметр скиталы отправителя. В результате можно было прочитать зашифрованное сообщение.
— Да как-то не сложилось… — несколько смущенно ответил Аккас.
— Не страдаешь?
— Если ты имеешь в виду женскую ласку, то нет. Я ведь художник…
Озар рассмеялся.
— Ох уж эти творческие личности! — сказал он весело. — Иногда я вам завидую. Любят вас женщины. И за что, спрашивается? Впрочем, ты свободный человек…
Он знал, что и в самой Элладе, и в ее полисах на берегах Понта Эвксинского свободная женщина не имела законодательного права вступать в сексуальные отношения лишь с рабом, хотя в реальности на это закрывали глаза, потому что все знатные матроны именно так и поступали. Но чего не могли себе позволить знатные гречанки, так это рожать от раба. Не могли, но иногда рожали, хотя это и приводило к неприятностям — родившая от раба благородная матрона рисковала потерять все свои титулы, положение в обществе и богатства и стать презираемой всеми простолюдинкой.
Что касается женатого мужчины, то у него было право иметь девушек для наслаждений, гетер для развлечений и жену для продолжения своего рода. А вот его жена даже в помыслах своих не смела изменить супругу, потому что любая неверность наказывалась публично, вплоть до смертной казни. Тем не менее замужним матронам плевать было на законы, и они предавались пороку со страстью, возраставшей по мере строгости наказания. И непонятно было, это происходило от развращенности женской натуры или от желания насолить своему законному мужу, который пользовался в семейной жизни столь внушительным набором свобод.
Аккас был свободным гражданином славного города Гелона, поэтому, судя по всему, пользовался своей свободой в полной мере и имел большой успех среди слабого пола, так как, ко всем своим талантам, он был еще и весьма приятной наружности.
Вазописец проигнорировал вопрос Озара и ответил вполне серьезно:
— Я понял, что от меня требуется. Кто-то должен ударить в било, чтобы собрался народ. Но собраться мало. Нужно еще и покричать в нужном для нас русле. Для этого потребуются деньги.
— Деньги есть.
— Нужно много денег.
— Можешь не беспокоиться, Иданфирс предполагал подобное развитие событий. В моих переметных сумах есть и золото и серебро. Думаю, что на подкуп нужных людишек денег хватит.
— Отлично. Но и это еще не все. Прежде всего, хорошо бы добиться согласия архонта. А он твердый орешек…
— М-да… Это я заметил. Он не столько твердый, сколько твердолобый. Если персы победят скифов, то они придут и в Гелон. И не спасут тогда горожан ни высокие валы, ни храбрость будинов, ни ораторское искусство архонта. Война со скифами будет жестокой, а значит, персы прилетят сюда как потревоженный осиный рой. И пощады не будет никому, потому что им что скифы, что будины, что гелоны — все едино. Варвары…
— Ладно, найдем мы и на архонта управу. — Аккас чему-то затаенно улыбнулся. — Для этого нужно совсем немного денег…
Вечером того же дня Аккас ожидал известную всему городу гетеру по имени Нефела. В переводе с греческого Нефела означало «Облачная», а гетера как раз и была похожа на облачко в знойном летнем небе. Гетера и одевалась соответственно — любимым ее цветом был белый. Она была красива, как богиня, ее плавная походка подсказывала искушенному наблюдателю, что Нефела в свое время занималась вакхическими танцами. Она свела с ума всех знатных мужчин города, они осыпали ее дорогими подарками и оказывали всяческие знаки внимания. Но никто из власть имущих и знатных людей Гелона не знал, что Нефела отдавала предпочтение вазописцу Аккасу.
Встречались они тайно и никому не рассказывали о своей связи. Так захотел Аккас. Обычно взбалмошная и капризная Нефела в присутствии Аккаса робела и становилась послушной и мягкой словно воск. Трудно сказать, любила ли она вазописца, — да и вообще способна ли она была кого-нибудь полюбить, — но гетера относилась к Аккасу так, словно он был божеством. И на то была веская причина.
Однажды они встретились за пределами Гелона, в лесу. Это был восхитительный пикник; для Нефелы, которая всю свою сознательную жизнь провела в городе, дикая природа была чудом, откровением, красотой необыкновенной, тем более, что Аккас подобрал поляну для любовных игр сплошь заросшую цветами. Но райское наслаждение было разрушено самым грубым и бесцеремонным образом. Когда Нефела открыла глаза, то от ужаса потеряла дар речи — поляну окружил добрый десяток лесных волков, о которых в Гелоне ходили легенды! По рассказам бывалых людей, это были настоящие страшилища — кровожадные и беспощадные. Редко кто мог надеяться на спасение собственной жизни, повстречав лесных волков вдали от жилищ.
И тут Аккас совершил настоящее чудо! Будучи обнаженным, словно олимпийский бог, он поднялся с одной древесной веткой в руках, и смело шагнул навстречу волкам. Фигура у него и впрямь была атлетической, но Нефелу, которая знала тело вазописца во всех подробностях, его физические данные в этот момент не интересовали. Она глядела — и не верила своим глазам.
Аккас смело подошел к волкам, что-то произнес, и они улеглись у его ног словно обычные домашние собаки. Погладив вожака стаи веткой, вазописец снова произнес непонятное слово, похожее на тихое рычание зверя, и волки, поднявшись, послушно потрусили в чащу, откуда и появились.