Повелители волков

Гладкий Виталий Дмитриевич

Но нападение на ольвиополитов было авантюрой. Ариарамн стал это чувствовать особенно остро по мере приближения к Ольвии. Поначалу он почему-то уверился, что греки вряд ли ждут его, тем более что они готовы к немедленному отпору. Однако тревога черной змеей уже заползла Ариарамну в грудь и шевелилась там, готовая в любой момент нанести смертельный укус. Он пристально вглядывался в мрачные неприветливые берега, где жило племя каллипидов, соперников каппадокийцев на ниве морского разбоя, но там все было тихо и спокойно. И то верно — что делать пиратам ночью? Да и ольвиополиты конечно же спят мертвым сном. Прочь дурные мысли!

Немного успокоенный

этими умозаключениями, Ариарамн прошел в свою каюту, на ощупь нашел кувшин с вином и чашу, наполнил ее и выпил, не разбавляя водой — по-скифски. Время сибаритствовать придет позже, когда закончится его авантюра, а сейчас ему нужны ясная голова и бодрость духа, которые дает только выдержанное и очень крепкое критское вино без единой капли воды.

Ариарамн прилег на ложе, чтобы немного отдохнуть перед боем, но тут же вскочил как ошпаренный. Ночную тишину потряс дикий многоголосый вопль, а затем раздался звон оружия, крики и стоны раненых и умирающих, засвистели рожки келевстов, которые командовали матросами и гребцами, на одной из пентеконтер вспыхнул огонь — наверное, нерадивый повар не потушил жаровню и оставил в ней тлеющие уголья, чтобы после набега на Ольвию быстро приготовить команде жаркое.

Сатрап облачился в латы, схватил меч и выскочил из своего шатра. При свете пылающей пентеконтеры — она загорелась, как промасленный факел, — он увидел невероятную, устрашающую картину: пентеконтеры окружили со всех сторон хищные миопароны каллипидов и пытались взять их на абордаж. Палубы нескольких каппадокийских кораблей уже представляли собой поле битвы, но остальным пока удавалось отмахиваться от своры суденышек собратьев по морскому разбою.

«Что случилось, почему они на нас напали?!» — недоумевал Ариарамн. Ведь это безумие — пытаться взять на абордаж боевые суда, на которых находились не только команды, но и воины, по тридцать-сорок человек на каждом корабле. Их нельзя было не заметить, тем более при свете такого «факела», как догорающая пентеконтера. Каппадокийские копьеносцы, закованные в железо, уже успели выстроиться вдоль бортов, да и лучники не дремали.

Тем не менее в каллипидов словно вселился злой дух. Они дрались как сумасшедшие. Мало того, местами они даже начали побеждать. Причину их неожиданной отваги Ариарамн разглядел быстро. Оказалось, что на нескольких, самых больших миопаронах, присутствуют… греческие гоплиты! Это была очень неприятная неожиданность. Значит, ольвиополиты знали, что Ариарамн собирается на них напасть. Но откуда?!

Ариарамн обратил внимание на пентеконтеру, которая следовала сразу за флагманским кораблем. Там уже сражение шло вовсю. Однако не это удивило бывалого предводителя морских разбойников. Сильно озадачил его и устрашил воин с двумя мечами, который сражался практически в одиночку со всей командой. Почти каждый удар его меча находил цель. Текли потоки крови, летели отрубленные головы и руки, а ужасный боец, на котором не было даже широкого боевого пояса, прикрывающего живот, лишь громко хохотал и орудовал своими длинными мечами с невероятной быстротой. Казалось, что он построил вокруг себя стальной частокол, который к тому же с огромной скоростью вращался, отражая удары вражеских мечей, и жаля, как змея, — молниеносно, неожиданно и безжалостно.

Однако доконало сатрапа совсем другое. Пока длилось сражение, на море упал ранний рассвет. Как это обычно бывает летом, он оказался неожиданным и стремительным. Еще совсем недавно небо освещали лишь звезды

и старая ущербная луна, которая из последних сил цеплялась за темные тучки, чтобы окончательно не свалиться за горизонт. А затем вдруг небо на востоке посветлело, позеленело, затем пошло блеклыми оранжевыми полосами, и морская гладь высветилась во всех подробностях. Правда, она еще была темно-синей и мрачной, но Ариарамн сразу разглядел на горизонте триеры, которые шли полным ходом к месту сражения.

Сомнений не оставалось — это были корабли ольвиополитов. Ариарамн от ярости зарычал: его, грозу Ахшайны, провели, как сопливого мальчишку! Если еще совсем недавно он надеялся выиграть бой с флотилией каллипидов, — все-таки каппадокийцев хоть и насчитывалось меньше, чем эллино-скифов, но их вооружение давало большое преимущество — то теперь у него не оставалось иного выхода, как поджать по-собачьи хвост и бежать от этих берегов без оглядки. Флот Ольвии был небольшим, но хорошо оснащенным, и с такой солидной поддержкой пираты-каллипиды вскоре распнут его кожу на столбе у входа в гавань.

— Сигналь «выходим из боя»! — прокричал он своему келевсту, и тот поторопился исполнить приказание сатрапа.

Звучный и сильный голос флагманского рожка разнесся далеко над морем, и «собачья свалка», как обычно называли моряки абордажные бои, стала распадаться на фрагменты — корабли начали выходить из боя. Вскоре изрядно потрепанная флотилия Ариарамна взяла курс на открытое море, а четырем его пентеконтерам пришлось сдаться на милость победителей — помочь им не было никакой возможности.

Ариарамн страдал; ему было больно и стыдно. Но не потому, что каллипиды из тридцати его пентеконтер захватили четыре и пятую потопили. Корабли он построит. А из-за того, что ему нанесли поражение плохо вооруженные, слабо смыслящие в морской стратегии варвары на утлых суденышках, в которые плюнь — и они развалятся на части. Как теперь держать отчет перед Дарием?! От этого вопроса у Ариарамна побежали мурашки по коже, и он удалился в шатер на носу корабля, чтобы исцелить свои душевные раны доброй порцией крепкого критского вина…

Каллипиды орали дурными голосами от хмельной радости, навеянной победой в сражении, добивали раненых каппадокийцев и выбрасывали их за борт, а Радагос, довольно ухмыляясь, тщательно протирал свои мечи ветошью. «Мне такая “дипломатия” нравится, — думал он, тщательно полируя клинок больше ради успокоения, нежели по необходимости; все-таки наводить ману, сражаясь двумя мечами, работенка не из легких, требует много душевных сил. — Надо будет попросить Жавра, чтобы исполнять подобные “дипломатические” поручения доверяли мне… и Ивору. Он тоже соскучился по хорошей драчке. Вот только где сейчас Ивор?..»

Глава 18

Лук царя Иданфирса

А Ивор в этот час стоял перед Артасиром, начальником войсковой тайной стражи, и оправдывался. Смахивающий своими повадками на хорька, Артасир метался по шатру и впрямь как этот зверек, попавший западню. То, что случилось этой ночью, бросало тень на его безупречную репутацию — воспользовавшись обычной походной неразберихой, бежали Кимерий и Лид. И не просто бежали, а увели двух лучших жеребцов нисейской породы, один из которых принадлежал казначею «бессмертных». А в переметных сумах этого коня лежала месячная плата царских телохранителей. Но и это еще не все: два мерзавца убили трех ночных стражей уже вне лагеря и завладели их оружием. Как они умудрились это сделать?!