Повелители волков
Шрифт:
Попыхтев некоторое время и сделавшись красным, как вареный рак, Отан с раздражением сказал:
— Лук как лук. Вот только годы мои уже не те и сила ушла.
— Ну-ка, дай я попробую! — раззадорился Мегабаз, отбросив все сомнения и колебания.
Все знали, что у него сила медвежья. Он легко мог одним движением сломать древко копья или свалить быка на землю, схватив его за рога. Кряжистый Мегабаз взял лук и пыхтел над ним несколько дольше, чем Отан. Увы, даже его сила ничего не смогла поделать со скифским луком. Видимо, чтобы поставить на место тетиву, нужна была не только сила, но и соответствующая сноровка. Скифские луки отличались от персидских, поэтому приготовить подарок Иданфирса к стрельбе мог только опытный стрелок-скиф; судя по всему, и скифы не все могли справиться с этим «подарком», коль уж Иданфирс выбрал его для передачи врагу.
Неожиданно Дарию вспомнился похожий эпизод, в котором присутствовал лук. Когда Камбиз отправил к эфиопам посольство с предложением сдаться на его милость, царь Эфиопии вручил им свой лук и ответил послам: «Передайте его вашему царю и скажите, что если персы так же легко сумеют натянуть столь большой лук, как это делаю я, то пусть они идут войной на эфиопов. Если же нет, пусть тогда персидский царь возблагодарит богов, что они не внушили сынам Эфиопии мысль присоединить к своей земле еще и чужую».
Камбиз не смог справиться с эфиопским луком и, кипя от злости и раздражения, предложил попробовать натянуть тетиву любому желающему из самых знатных военачальников. Дарий тогда был совсем молодым воином, поэтому в некотором отдалении он скромно наблюдал за их тщетными усилиями. Неожиданно появился Бардия, младший брат Камбиза, легко натянул лук, и запустил стрелу просто в небо, далеко за пределы лагеря.
Такого позора Кабмиз вынести не смог. Бардию и до этого любили простые воины и военачальники, потому что он отличался храбростью и добрым нравом. А после случая с луком его вообще начали считать едва не богоравным героем. Камбиз не стал долго думать, как поступить, и спустя неделю отправил Бардию в Сузы. Где его через некоторое время и убил Прекасп по приказу царя.
— Достаточно! — резко сказал Дарий. — Стоит ли нам поддаваться на уловки варвара? У нас полно других забот. А для этого лука поставьте палатку с навесом, и пусть каждый желающий попробует свои силы. Тот, кто это сделает, будет повышен в звании и получит награду.
Так и сделали. Вскоре возле палатки образовалась очередь. Однако никто из самых знаменитых стрелков так и не смог поставить тетиву на место. Наступившая ночь охладила страсти, которые продолжились на следующем привале. Но и на второй день все усилия самых сильных персидских мужей оказались тщетными — лук был словно заколдован. Некоторые даже в этом уверились, и нехорошая молва пошла гулять по лагерю.
Третьего дня возле палатки было пустовато. Никто из воинов не хотел выставлять себя на позор. У Ивора давно чесались руки изведать свою силушку и ловкость. Ему хорошо были известны хитрости скифских луков, но тот, который лежал в палатке на куске затканной золотом ткани, судя по всему, был похитрее других. И юноша не выдержал.
Его пропустили без очереди, потому что в ней стояли одни «колеблющиеся» — те, что никак не решались взяться за дело. Ивор взял в руки древко лука, и ему вдруг показалось, что во всем его теле раздался мелодичный звон. Так обычно звонил старый Сувор, собирая своих сорванцов на занятия. У него был собственноручно отлитый бронзовый колокольчик, который висел под крышей его веранды. Когда дул сильный ветер, било начинало качаться само, и звук колокольчика, особенно в ночное время, казался звоном наковальни самого бога-кузнеца Феоста, покровителя племени джанийцев.
Дальнейшие его движения, наполненные невероятной мощью и грацией, показались со стороны немногочисленным наблюдателям легкими и непринужденными. Согнув лук, он зацепил второй конец тетивы за вырез в накладке и попробовал ее на упругость. Тетива ответила ему неожиданно звонким и чистым гулом. Непонятно было, из чего она сделана; то, что не из жил животных или конского волоса, в этом Ивор не усомнился ни на миг. Но он не стал разбираться в этом вопросе. Взяв стрелу и наложив ее на тетиву, Ивор поискал цель в вечернем небе и нашел — высоко над лагерем летал орел. Нимало не задумываясь, Ивор натянул тетиву по-скифски — до уха, и стрела унеслась в небесную голубизну, уже затуманенную вечерними испарениями.
Персы, раскрыв рты от дикого изумления, смотрели вверх. Среди них были искусные стрелки, но ни один из них не отважился бы выбрать себе такую цель. И когда пронзенный стрелой орел упал в двадцати шагах от палатки, все невольно ахнули и бросились к месту его падения. Это был орел-могильник.
Когда персидские воины обсудили потрясающий воображение выстрел и обернулись, чтобы поздравить удивительного стрелка с предстоящим повышением по службе и царской наградой, его и след простыл. Только лук-красавец висел под крышей палатки на колышке, являя миру свои совершенные формы.
Глава 19
Первое сражение
Вахаука ухаживал за свои псом. Он был одним из многих проводников собак, которые были приданы вместе со своими питомцами десятитысячному корпусу байварапатиша Фарнабаза, который шел по побережью Ахшайны, параллельно основным силам. Это был третий пес Вахауки и, пожалуй, самый любимый. Первые два погибли, как и положено боевым псам, в сражении; правда, второго загрызли львы на царской охоте, тем не менее никак нельзя было сказать, что пес умер от несчастного случая. Он доблестно сражался, и спас жизнь какому-то царскому сановнику, за что Вахаука получил от него несколько серебряных сиклей [77] .
77
Сикль — серебряная монета в Древней Персии и Иудее, введена в оборот царем Дарием I. В отличие от золотого дарика серебряные и более мелкие медные монеты чеканили персидские сатрапы, а также автономные города и зависимые цари.
Но этот пес был помощнее первых двух и посвирепее. Вахауке повезло — он сам его отбирал, пользуясь отсутствием главного псаря. Обычно отбор собак, которым предстояло стать боевыми, начинался на второй или третьей неделе после рождения щенков. Для этого выкапывали яму глубиной до полуметра, с пологими краями и, выбрав дождливую погоду или просто налив в нее воды, чтобы земля была скользкой, кидали туда весь помет. Кормящую суку при этом привязывали неподалеку. Тех щенков, кто смог выбраться, ждали новые испытания, а не сумевших справиться с этой задачей закапывали в той же яме.
Он назвал щенка Гурджи — Волк. Он и был похож на волка сначала мастью, а затем и повадками. Остальные его братья и сестры были корчиневатые с подпалинами, а шерстка Гурджи была темно-серой с черным чепраком. Он вылез из ямы с грязью первым, притом с такой прытью, что пока остальные добрались до сосцов матери, Гурджи уже успел насосаться и стал похожим на высушенный и надутый бычий пузырь-тарахтелку с камешками внутри, которым игрались дети.
Когда псы подрастали, их проводники спали и ели вместе со своими питомцами; конечно же каждый из своей миски. Место для содержания боевых псов выбирали рядом с казармами, где воины оттачивали свое мастерство, сражаясь на мечах, копьях и топорах. Поэтому собаки с малых лет были приучены безразлично относиться к шуму боя. Время, когда Гурджи должен был перестать сосать суку, Вахаука старался оттянуть до последнего, чтобы у его питомца было побольше сил.