Повелительница с клеймом рабыни
Шрифт:
Я давно потеряла счёт времени. Перестала считать – сколько костей у меня сломано, и с какой скоростью они заживают. Перестала обращать внимание на то, сколько раз демон Бездны рычал от наслаждения в порыве экстаза. И сколько раз… оргазм получила я сама. Я хотела… хотела конца… И я закрыла глаза…
Глаза открылись. Женщина шевельнулась – тело ответило сладкой судорогой, чувствуя в себе мужчину. Адалисса посмотрела на Аббадона – она ощущала отголоски недавних чувств той, чьё сознание заняла. Ненависть, злость, безнадёжность… Чёрная богиня не ненавидела Аббадона. Это она сделала его таким и об этом не жалела даже
Без малейших усилий сбросив с себя Аббадона, Адалисса поднялась на ноги, чувствуя, как заживают все переломы и раны на её новообретенном теле. Затем, она направилась к демону, встающему с земли. Он отбросил с лица волосы, и смотрел на неё более чем разумно – присутствие той, благодаря кому он переродился из ангела в демона, стёрло магию Белой богини. В его глазах не было страха, хотя он прекрасно понял, что перед ним, отнюдь, не Милена.
– Я так понимаю, нашим мирам пришёл конец, раз ты здесь, Адалисса? – кривая усмешка на губах Аббадона. – И всё благодаря нам с Миленой? Тьма, а я, как назло, даже не запомнил этот последний потрясающий секс! Обидно как-то…
– Это единственное, что тебя сейчас беспокоит? – немного подумав и оглядев себя, Адалисса всё же сотворила на себе длинное платье. – Это, ведь, на самом деле, может стать концом. И твоим, в том числе.
Аббадона его собственная нагота явно не беспокоила – он и не подумал одеться.
– Если я не могу это предотвратить, то какой смысл об этом беспокоиться? Но я, действительно, пытался… Можешь меня за это похвалить. Я бы не тронул Милену, если бы твоя сестрица – моя дорогая мамочка – не промыла мне мозги. А теперь… какая разница? Врата Бездны уже открылись, верно?
– Верно, – Врата были далеко отсюда, но Адалисса их прекрасно чувствовала. – Древние уже готовы выйти, а Хаос скоро обретёт свободу.
– Значит, ты скоро сама лишишься разума? – демон рассмеялся. – Как иронично – тебя поглощает то, чьим воплощением ты являешься!
– Как и тебя самого – сотрёт стихия разрушения, – равнодушно пожала плечами Адалисса. – Если, конечно, мой план не сработает.
– План? – переспросил Аббадон, шагнув к богине. – То есть, ты хочешь всё-таки спасти миры? Зачем? Я думал, что вы с сестрёнкой заодно. Она ведь возродила тебя…
– Она это сделала не ради меня, пусть она меня и любит. И мы с ней не заодно. Но у меня нет желания дальше с тобой разговаривать. Кроме того… – Адалисса почувствовала, как равнодушие, которое позволяло ей чуть оттянуть поглощение безумием, дало трещину. – Кроме того, ты мне ещё не ответил за то, что ты сделал…
– Убьёшь меня?
– Нет. Кто-то должен отвечать за силу разрушения в том случае, если миры, всё же, переживут этот день. В этих мирах должно сохраняться равновесие. Но… ты помнишь время, проведённое в мире драконов? Уверена, что помнишь. И, поверь мне, сейчас ты будешь мечтать о том, чтобы вернуться туда.
Адалиссу захлестнула ярость. Хаос и Древние были совсем близко. И её сестра уже была у Врат. Но она не могла… не могла оставить Аббадона безнаказанным. Того, кто снова ранил её любимое дитя. Даже понимая, что если всё получится, он будет ранить её и впредь.
Едва начавшийся пробуждаться Хаос рванулся к Аббадону, впиваясь в него сотнями невидимых игл. Аббадон рухнул на землю, попытался подняться, закричал… Хаос рвал не плоть… Хаос рвал само естество демона… его сущность… То, на что может повлиять только создатель. Эта боль несравнима ни с чем. Даже сила Самаэля не смогла бы сделать подобного. Даже каменная камера Ферокса не могла бы довести Аббадона до такого состояния. Эта боль запомнится навсегда, впечатается в сознание клеймом.
Через несколько минут Адалисса, с неохотой, отпустила Аббадона, позволив ему потерять сознание. Воздействуй она на него чуть дольше, и его сущность повредилась бы необратимо. Подобного не пережил бы даже он.
Раздался оглушительный треск, земля зашаталась… Так миры отреагировали на первого Древнего, вышедшего из-за Врат.
* * *
Сухой ветер бросал в лицо горсти песка, словно хотел ослепить. Песок больно царапал щёки и ладони, босые ступни утопали всё в том же сером песке. Идти было тяжело. Сколько она уже идёт? Часа два? Или больше? Или всего минут десять, которые растянулись для неё в часы?
Аккэлия остановилась. Села на песок, обхватила колени руками, и спрятала в них лицо. Нет, она не собиралась сдаваться, и ждать пока её занесёт этим проклятым серым песком. Ей просто надо немного отдохнуть, минут пять, а потом она снова встанет и пойдёт. И будет идти. И либо дойдёт, либо упадет без сил, и ветер и песок похоронят её в этой пустыне.
Аккэлия заснула у горящего камина, сидя на звериных шкурах, прижавшись к тёплому боку сумеречного шакала, чувствуя на себе взгляд Асмодея. А разбудил её гул ветра и острые укусы гонимых им песчинок. Аккэлия подняла голову, и обнаружила, что лежит на сером песке, а ветер треплет её длинные волосы, и осыпает всё тем же песком голую кожу. Девочка поднялась на ноги, почти сразу же утонув в песке по щиколотку. Оглядела себя – она была абсолютно голой, даже ленты, вплетённые в её волосы, исчезли. Аккэлия укрыла худенькие плечи своими чешуйчатыми крыльями. Но он были слишком малы, чтобы полностью уберечь её от ветра и песка. Демонесса тревожно оглядывалась, пытаясь понять, что происходит. Серый песок, серое тяжёлое небо, и тонкий росчерк горизонта, разделяющего их.
«Я сплю? – подумала Аккэлия. – Это сон? Просто сон…Снова?».
– Бедное дитя, – услышала Келл, и обернулась.
За её спиной стояла женщина в длинных чёрных, развивающихся на ветру одеждах. Девочка вгляделась в её лицо, и…
– Мама?!
Но, вспыхнувшая было радость, угасла, когда женщина печально качнула головой.
– Нет, Аккэлия, я не твоя мать.
– Но, – демонесса растеряно моргнула, попутно отбрасывая с лица волосы, – тогда…
– Я – Адалисса. Полагаю, ты слышала обо мне.
– Чёрная богиня, – тихо прошептала девочка. Она огляделась, зябко поёжившись, плотнее запахиваясь в крылья. – Это всё – сон? Я сплю, да?
Богиня вздохнула, поднесла руки к шее и развязала завязки своей диной чёрной пелерины.
– Нет, дитя, сейчас ты не спишь, – она наклонилась к девочке, и укрыла её плечи своим одеянием. – Это реальный мир, преддверие Бездны.
Аккэлия почувствовала, как чёрная ткань на её теле вдруг зашевелилась, словно была живой, мягко обтекая плечи, шею, основания крыльев. Бесформенная накидка превратилась в плотный балахон, не закрывающий только крылья и голову, и надёжно защищающий тело от колючего песка.