Повелительница волн

Доннелли Дженнифер

Махди прибыл в Миромару неделю назад; в соответствии с обычаем его сопровождали родители – император и императрица; кузены – Нила и Язид; а также пышная свита. Принцу было шестнадцать, серьезный, умный и застенчивый малый. Он не ездил верхом, не фехтовал и всем остальным предпочитал компанию Язида и Дезидерио, своего одногодка, брата Серафины. Они с принцессой – которой только-только исполнилось четырнадцать – едва ли обменялись парой слов. Он был изысканно вежлив с ней (как и со всеми остальными) – и только.

– Он просто увалень. Я скорее выйду замуж за

Паломона, – пожаловалась она Тавии, имея в виду гиппокампа своей матери, обладающего весьма скверным нравом.

Их первый настоящий разговор состоялся благодаря чистой случайности.

Серафина сидела в одном из садов Южного двора и слушала каури, а Махди со своим наставником послом Акмалем проплывал мимо. Они ее не видели. Она пряталась на коралловом рифе над ними, за огромным морским веером [7] , как вдруг услышала голос посла:

7

Морской веер – коралл.

– Что вы думаете о принцессе, Ваше Высочество? Не правда ли, она очень мила?

Серафина знала, что не должна подслушивать, но не смогла удержаться. Охваченная любопытством, она выглянула из-за морского веера.

– Какая разница, что я думаю? – отозвался принц. – Ее выбрали мои родители, а не я. У меня нет выбора.

В ту же секунду морской веер – старый и хрупкий – подломился под весом Серафины и тяжело упал с кораллового рифа на морское дно, подняв тучи ила. Когда ил наконец осел, Серафина выглянула из-за рифа и увидела, что Махди смотрит прямо на нее.

– Ой. Как неловко, – проговорила принцесса.

– Вы все слышали, – сказал принц.

– Я не специально, – попыталась оправдаться Серафина. – Я сидела здесь, слушала каури, а потом вы проплыли мимо и… что ж, я не удержалась. Послушайте, мне очень жаль. Я поплыву.

– Пожалуйста, подождите, – сказал Махди.

Потом повернулся к послу и приказал:

– Оставьте нас.

– Ваше Высочество, разумно ли это? Пойдут слухи.

– Оставьте нас, – повторил Махди сквозь зубы.

Посол поклонился и повиновался. Как только он уплыл, Махди взлетел на вершину рифа и помог Серафине перебраться через острые края рухнувшего морского веера. Потом они уселись рядышком на близлежащей скале.

– Это я должен извиняться, – произнес принц. – Мне не следовало говорить такие вещи.

– Можете не извиняться, я вас прекрасно понимаю.

Он повернулся и посмотрел на нее.

– Но я думал…

Серафина рассмеялась.

– Что? Вы думали, раз я девушка, меня все устраивает? Обручиться в шестнадцать лет и выйти замуж в двадцать, да еще за того, кого выбрали без моего участия? Широта ваших взглядов поражает, Ваше Высочество. На дворе сорок первый век, знаете ли, а не десятый. И, если уж совсем начистоту, я бы лучше защитила докторскую диссертацию по истории древней Атлантиды, чем вышла за вас замуж.

После этого она часто ловила на себе взгляд Махди. У него были красивые

глаза – темные, выразительные, обрамленные длинными черными ресницами. Когда бы она ни взглянула на принца – во время обеда или пышной процессии, – всегда оказывалось, что он смотрит на нее. Махди сразу же отводил взгляд.

Вскоре они снова оказались наедине, только на этот раз прятался принц, а не Серафина. Она взяла каури по истории и собиралась ее послушать; ради этого ей даже удалось ускользнуть от сопровождавших ее придворных. Вот только оказалось, что ее любимое секретное место уже занято. В зарослях бурых водорослей сидел Махди: в одной руке нож, в другой – какой-то маленький предмет цвета слоновой кости. Услышав, что кто-то плывет к нему, принц попытался спрятать и то и другое.

– Неужели вы не можете оставить меня в покое хоть ненадолго? – устало спросил он.

Серафина отпрянула.

– Простите, я не хотела вас беспокоить.

Услышав ее голос, Махди резко вскинул голову.

– О нет, – пробормотал он. – Извините меня, Серафина, я подумал, что это Акмаль. Он ни на минуту не оставляет меня одного.

– Ничего страшного, Махди. Я найду какое-нибудь другое место, чтобы…

– Нет, Серафина, подождите. Прошу вас. – Принц показал ей предмет, который пытался спрятать. Это оказался крошечный осьминог высотой около трех дюймов, искусно вырезанный из кусочка кости.

– Точь-в-точь Сильвестр! – восторженно воскликнула принцесса.

– Значит, у меня получилось.

– Это так красиво, Махди!

– Спасибо, – смущенно улыбаясь, поблагодарил принц. – Никто не знает, что я занимаюсь резьбой по кости. Мне удалось сохранить это в тайне. Я и сам не знаю, зачем мне это. – Он отвел взгляд. – Просто… иногда хочется иметь что-то… хоть что-нибудь…

– …только для себя, – закончила за него Серафина.

Они посмотрели друг на друга совершенно другими глазами.

– А у меня есть Клио, – призналась принцесса.

– Клио?

– Мой гиппокамп. Мне не разрешается кататься одной, ведь я принцесса и так далее. Если мне хочется прокатиться верхом, нужно брать с собой стражу. Но мне всегда удается ненадолго от них оторваться, и тогда остаемся только мы с Клио. Я слышу лишь шум рассекаемой плавниками воды. Если мимо проплывает стайка дельфинов, их вижу исключительно я, а если проплывает кит, я одна слышу его песню. – Она с горечью улыбнулась. – Конечно, если я свалюсь с Клио и сломаю себе шею, я тоже сделаю это одна.

Когда она договорила, Махди взял ее за руку и вложил костяного осьминога в ее ладонь.

– Это вам, – сказал он.

Несколько ночей спустя Серафина снова почувствовала, что Махди берет ее за руку – на этот раз вокруг было темно, они смотрели световое шоу, устроенное в честь принца. Он взглянул на нее своими темными глазами, как бы спрашивая позволения, и она ответила ему взглядом, показывая, что не против. А потом, как-то вечером, когда они играли в прятки вместе с Дезидерио, Нилой, Язидом и юными придворными, Махди вдруг потянул ее в глубь старых развалин.