Поверить Кассандре
Шрифт:
– Быть того не может! – удивился Циолковский. – Вы про дворцового коменданта Дедюлина[114]?
– Пёс он и сплетник, твой Дедюля! – яростно закричал Распутин. Напраслину возвёл, якобы я Аннушку Вырубову[115] потоптал! А я к ей и пальцем не лез! А ишшо велел солдатам меня кажный раз обыскивать на входе во дворец, буде я бомбист какой. Где яму, дураку, с Орденом тягаться!
– Зря обыскивать, говоришь? – спросил Крыжановский с таким выражением лица, что Григорий тут же сник. А Сергей Ефимович тотчас повернулся к Циолковскому и продолжил: – Генерал Дедюлин – человек честный, но уж очень простой. Непонятно, по какой причине он сам не поехал в Крым с Государем, а назначил вместо себя одного из доверенных людей – полковника Петрова, а тот оказался врагом. И, главное, у этого врага всё нынче в подчинении – полиция, жандармы, охранка.
– Ужасно! Немыслимо! – вскричал Циолковский. – В каком обществе живём?!
– Увы! – развёл руками Крыжановский.
– А хуже всего то, что, втянувшись в подобные события, всех вокруг начинаешь подозревать, – вставил Павел Циммер. – И вообще перестаёшь верить людям, даже лучшим из них... Хоть и неловко, но должен сознаться в одном грехе…
Павел метнул взгляд на Сергея Ефимовича, и продолжил:
– …Речь о Фёдоре Ипполитовиче. В определённый момент мне показалось, будто он играет на стороне Ордена. Я уж строил разные предположения, одно отвратительнее другого, а случилось всё вон как…
– Да, уж, Фёдор…, – погрустнел Сергей Ефимович.
– О ком речь? – заинтересовался Циолковский.
– Шурин мой, большой любитель поболтать, – пояснил Крыжановский. – Ранили его серьёзно, хоть бы выжил. Что до вас, Павел, то по сыскной части идти не посоветую, ежели появится вдруг такое желание.
– Не появится. Верите ли, после всего, что довелось пережить прошедшей ночью, собственная специальность стала мне особенно дорога, – помотал головой Циммер.
– Понимаю, – похлопав его по плечу, сказал Сергей Ефимович. – Для инженера главное – логика, этого добра у вас с избытком, но для сыщика непременное качество – чутьё, а здесь, сами понимаете – увы, и ах. К тому же, вы слишком поспешны в оценках. Вот только что заявили, дескать, «довелось пережить». Простите, но сие утверждение я нахожу совершенно преждевременным – нам ещё кое-что предстоит...
– Предстоить? Ужель-таки придумал?! Как есть, придумал! – заскулил Распутин. – Так не томи, милай, гри, куды лететь!
– Нужно догнать поезд! – объявил Крыжановский.
– А дальше что? – скептически спросил Константин Эдуардович. – Не станете же на крышу вагона прыгать?
– Стану! – просто сказал Крыжановский. – А почему нет? Многие с аэростатов для собственного удовольствия, да ради остроты ощущений прыгают, у меня же цель более важная.
– Так то с парашю-ютом, – протянул учёный. – А у нас его нет. Конечно, если бы я мог уравнять скорость с поездом и зависнуть на малой высоте…
– А за чем дело встало? – пожал плечами Крыжановский. – Помнится, вы не уставали бахвалиться возможностями своего аппарата.
– Вы не понимаете! – с жаром воскликнул Константин Эдуардович. – Движущийся поезд создаёт вокруг себя такие мощные вихревые потоки, что стабилизировать аппарат в непосредственной близости не представляется возможным – снесёт!
– А зачем нам непосредственная близость? – пожал плечами Сергей Ефимович. – У вас на борту разве нет верёвки? Обвяжусь, а вы меня с высоты спустите.
– Ну, если теоретически, – учёный поднял на лоб очки и внимательно посмотрел на Крыжановского. – А вы, оказывается, человек редкостного хладнокровия.
– Лучше прибавьте ходу, милостивый государь, – поморщился его превосходительство. – У меня хладнокровия не больше, чем у вас керосина – и оно тоже вот-вот иссякнет.
– Всё у вас, благородных, не по-людски! – с досадой объявил Распутин. – Чё за холоднокровие такое, а? Поди, не жабы, а люди! Храбрость, она, стал быть, не от холодной, а от горячей крови берётси, али не правый я? То-то же, что правый! А коли так, то кровушку не помешало б подогреть чем-то, токмо не керосином…
– У меня есть спирт, – доложил Циолковский.
– Премного благодарен, – покачал головой Сергей Ефимович. – Обойдусь.
– А нам, горемычным, спирт как раз впору! – обрадовался Распутин. – Со спиртом оно полегшее прыгать… А ты чаво бровью двигаешь Ефимыч? Небось, думал, раз без спирту можешь обойтися, то и без Григория тоже? Не-а, вместе сиганём – Павлуша нас на верёвке опустит.
– Я тоже пойду, – твёрдо сказал Павел. – Если с вами что случится, Сергей Ефимович, как я потом покажусь на глаза Ольге? А на верёвке просто узлов навяжем и по ним спустимся, так что нет необходимости кому-то оставаться в гондоле и остальных спускать.
– И то верно, – похвалил Григорий. – Душегубов-то в поезде четверо. Супротив их надобно поболе народу-то, а ну, как ане пальбу начнуть?
– Хорошо, коль решились, так тому и быть, – резюмировал Крыжановский. – Константин Эдуардович, дело за вами – обеспечьте нашу доставку.
– Уж будьте благонадёжны, – криво ухмыльнулся воздухоплаватель. – По моим расчётам, через час нагоним Императорский экспресс, а после, примерно минут через тридцать или около того, кончится топливо. И тогда мне придётся садиться. Прошу быть готовыми… Чтобы без задержки…
Грязно-белое пространство внизу выглядит пустынным и лишённым жизни. Только убегающая вдаль, совершенно прямая нитка железной дороги даёт намёк на ошибочность впечатления. Сам же дирижабль представляется жуком, приколотым булавкой к плотным облакам – жужжит, но с места – никак. И, только приглядевшись, можно заметить, как медленно уплывает назад земля. Однако воздухоплавателям недосуг заниматься подобными наблюдениями – все взгляды направлены вперёд, туда, где в любой момент может показаться поезд. Первым, дымок паровоза примечает успевший хлебнуть спирта Григорий Распутин. Тут же старец разражается торжествующим рёвом:
– Вон он, литерный!
– Константин Эдуардович, летите точно над железнодорожным полотном и приближайтесь к составу сзади! – кричит Крыжановский. – Крайне желательно, чтобы в окна нас не заметили. Преждевременное внимание может перечеркнуть мне все планы. Хорошо, солнце за облаками, иначе они бы видели тень от дирижабля.
Через несколько минут выясняется – вышла ошибка: у того поезда, что внизу, цвет вагонов другой: должен быть синий с золочёной полосой по линии окон, а тут вагоны разномастные – синие, жёлтые и зелёные[116]. Значит, это обычный – пассажирский.