Поверить Кассандре
Шрифт:
Не переставая говорить, инженер скорым шагом вошёл во второй вагон, представлявший собой столовую на колёсах. А там поджидал весьма неприятный сюрприз в виде вооружённого револьвером полковника Петрова.
Завидная стремительность в мыслях и движениях, которой от рождения был наделён Павел, спасла жизнь не только ему, но и старшему товарищу. Молодой человек буквально сбил на пол идущего Крыжановского – град пуль пронёсся мимо. Укрывшись за буфетной стойкой, они услышали насмешливый голос:
– Господин Крыжановский, вы так мечтали попасть на этот поезд! Столько усилий… Надеюсь, сейчас, в эту самую минуту, вы счастливы? А
– А-а, похоже, к нам, наконец, пожаловал сам Неизвестный Покровитель! – узнал Сергей Ефимович. – Поди, в шкафу всё время прятались, так отчего же решились выйти?
– У каждого персонажа своё время выхода на сцену. Мой выход – сейчас! – тон полковника нисколько не утратил прежней насмешливости. – Позвольте в общих чертах обрисовать ситуацию. Мы приближаемся к станции Лихославль, будем там не позже, чем через четверть часа. Представляете, что это выйдет за прибытие на такой-то скорости? Думается, название станции в будущем обретёт совершенно новый смысл! И вряд ли что-либо удастся изменить – воздушный компрессор на локомотиве разбит и, если в ближайшие пять-десять минут кто-либо не догадается отцепить вагоны, будет поздно. А кто сумеет догадаться, если паровозная бригада мертва, а вы – у меня на мушке?
Заскрежетав зубами от злости, Крыжановский несколько раз выстрелил наугад. В ответ Петров громко рассмеялся и крикнул:
– Как я вас понимаю! Нет, правда, мне тоже досадно: всё шло по плану, а тут вы с вашим цеппелином… На исход партии это нисколько не повлияло – победа, как видите, за Орденом, только фигуры пришлось разменять – вас на меня. А ведь оба могли бы ещё пожить, право…
Пока Петров выдавал свою, идущую от сердца, тираду, Сергей Ефимович что-то шептал на ухо Павлу, а затем взялся перезаряжать револьвер.
Определив по звуку или просто угадав, чем именно занимается противник, Петров продолжил издеваться:
– Что, ещё немного пострелять захотелось? Так не стесняйтесь, господин советник, чего уж теперь! Дайте выход ярости, сразу легче станет, а там, глядишь, и получится примириться с неизбежным. Осталось совсем чуть-чуть, пора и о душе начинать думать. Я, к примеру, уже успел и подумать, и примириться… Сразу легко так, свободно стало. Сижу тихо, как мышь, головы не поднимаю, но и вам, с вашим юным другом, не советую, иначе сразу продырявлю.
– Тише, мыши, кот на крыше! – сказал Сергей Ефимович, вставая во весь рост, с двумя револьверами в руках – своим и Павла. Большие пальцы сцепились в македонском захвате – вышел любимый фокус Фёдора Щербатского: оба барабана, выплюнув пули, опустели за шесть секунд.
Петров, даром, что сравнивал себя с мышью, оказался человеком совсем не робкого десятка – высунулся под выстрелы и открыл ответную стрельбу. Только замешкался немного, да рукою дрогнул, что немудрено при таком плотном огне, какой обрушил на него Крыжановский. В результате перестрелки храбрый Неизвестный Покровитель получил ранение в предплечье, но сам ни в кого так и не попал, хотя был к этому близок – его последняя пуля вонзилось в межвагонную дверь через мгновение после того, как в неё прошмыгнул Павел Циммер.
– А котёнок – ещё выше! – скрывшись в своём убежище за буфетом, продолжил ранее начатую мысль Сергей Ефимович. При этом в его тоне явно появились нотки торжества.
Петров тоже нырнул в укрытие,
– Хорошо сказано! Сколько довелось прежде встречать вашего брата, мартиниста… вашего блистательного брата…, все показали себя выдающимися мастерами поговорить. Что касается той речи, которую я услышал только что – она просто шедевр ораторского искусства…
Тут вагон ощутимо вздрогнул, послышался скрежет тормозов, и стук колёс стал заметно реже. Инженер Павел Циммер времени даром не терял!
– …А ещё, поразила страсть вашего Ордена к скверным театральным эффектам, – его превосходительство больше не торжествовал, он злорадствовал. – Похоже, наступает черёд финальной сцены…
Вагон снова сильно тряхнуло и, по прошествии нескольких мгновений стало очевидно, что поезд замедляет ход.
– … Так играйте, Маэстро, играйте! – раскатисто крикнул Сергей Ефимович. – Зал замер, и ждёт, когда вы приставите дуло к виску и на изломе трагизма произнесёте последнюю фразу…, вашу знаменитую фразу про искру и пламя…
– А-а-а, – заревел, выскакивая из укрытия, Неизвестный Покровитель. Провоцируя его на этот безумный поступок, Крыжановский рассчитывал вызвать ярость на себя. Но мартинист отчего-то кинулся в обратную сторону – может, опрометчиво рассчитывал достичь Императорского вагона и, всё же, довести до конца покушение, а может, неудачи последнего времени просто вынудили его повредиться рассудком? Кто знает?
Сергей Ефимович не счёл нужным задаваться подобными вопросами. Всаживая пули в бегущего, он почему-то думал об ином – о наивном господине Искре, не пожелавшем стрелять в спину, но принявшем от рук своих товарищей именно такую смерть.
Петров умер не сразу. Шатаясь, он сумел дойти до двери и выбраться на площадку вагона, и уже там вывалился наружу. Вовремя – навстречу как раз попался семафорный столб, в который и врезалось тело. Высунувшись по пояс, Сергей Ефимович сумел разглядеть, как изломанное туловище кувыркается вниз по насыпи.
– La fin sans gloire[123], – прошептал его превосходительство и, вернувшись в вагон, уселся за стол.
Мимо кто-то пробежал, где-то деловито матерились казаки. А поезд двигался всё медленнее и медленнее, пока, наконец, не остановился.
«Неужели?» – всеми фибрами души Сергей Ефимович впитывал наступившее состояние покоя, и не мог поверить, что больше не нужно никуда лететь, скакать и мчаться. И мёрзнуть не надо, и от пуль уворачиваться, и самому стрелять в ответ. Напряжение начало спадать. Уходя, оно оставляло после себя смертельную усталость – такую, что хотелось лечь, где придётся, и тотчас уснуть.
Прибежал Павел и принялся взахлёб рассказывать, как казаки, перебив оставшихся террористов, отвели его на паровоз, а там выяснилось, что отцеплять вагоны нет нужды – воздушный компрессор оказался в рабочем состоянии, окончательно повредить его врагам не удалось. Сергей Ефимович что-то отвечал на вопросы молодого человека, а когда того позвали назад, на паровоз, поднялся, и, не помня себя, побрёл в задние вагоны, рассчитывая отыскать там свободное место для сна. В тамбуре пятого – детского – вагона его остановил дядька Деревенько.