Поверженный
Шрифт:
— А я вас и не упрекаю, я взываю к вам! — Турсун Ходжаев улыбнулся — Вы не просто глава, вы старший в нашем роду… К тому же умный и рассудительный человек, искренне служащий делу революции. Вы из тех, на ком лежит большая ответственность…
— А что случилось, Файзулла совершил какую-нибудь ошибку? Какое мне до этого дело! Я за него никогда не ручаюсь. Должен вам сказать, что я не питаю к нему доверия…
Турсун Ходжаев с недоуменной и недовольной усмешкой посмотрел на собеседника. И после минутной паузы твердо сказал:
— Что вы! Мы абсолютно доверяем товарищу Файзулле Ходжаеву. Он самый подходящий для главы
— О да, конечно, он самый подходящий, лучший… Все остальные плохи… — язвительно сказал Усманходжа.
— Да, я не устану повторять, что Файзулла Ходжаев прекрасный человек и работник, он всю душу свою вкладывает в дело революции. Но сейчас не о нем я хочу говорить с вами, а о других ваших родичах. Я вызвал вас, чтобы обсудить по-дружески до заседания бюро…
— Как, — изумился Усманходжа, — будет бюро?
— Да, я вынужден поднять этот вопрос!
— Относительно нашей семьи?
— Да, да, не касаясь, конечно, Файзуллы Ходжаева.
— Вот так так! — воскликнул закипающий гневом Усманходжа. — Так вы цените всю нашу семью! Весь наш род! Людей, которые отдали революции все, что у них было, людей, которые служат революции, государству на ответственнейших постах, руководят народным хозяйством. И вы намерены обсуждать их поведение на бюро!
— Будьте любезны, успокойтесь, — прервал его Турсун Ходжаев. — Наберитесь терпения и выслушайте меня. Во-первых, не упускайте из виду, что революцией руководила и руководит Коммунистическая партия. А во-вторых, представители вашего рода, руководящие народным хозяйством, находясь на ответственнейших постах, злоупотребляют властью…
— Приведите примеры, — огрызнулся Усманходжа.
— Не перебивайте меня, пожалуйста, — стараясь говорить как можно вежливее и спокойнее, сказал Турсун Ходжаев.
Вы хотите примеры, пожалуйста! Возьмите младшего брата Файзуллы Ибода Ходжаева. Он творит такое, на что бы не решились никакие беки или разнузданные сынки самого эмира.
— Но я к Ибод-ходже не имею никакого отношения. Конечно, он младший брат Файзуллы, крайне избаловвн. Но вы можете и должны найти на него управу. Все в ваших руках. Он член партии, вот и учите его, наставляйте, удерживайте от возмутительных дел!
— Напрасно, бесполезно! Он лжет, изворачивается и продолжает поступать по-своему. Файзулла совсем с ним замучился. Слушая упреки Файзуллы, он притворяется дурачком, грозит самоубийством. Файзулла просто не знает что делать, с кем бороться, то ли с басмачами, всякими левыми и правыми уклонистами, или с собственным братом и племянниками.
— И племянники уже виноваты! — с обидой в голосе сказал Усманходжа. — В чем же, позвольте спросить?
— Вот хотя бы такой пример. Мы послали вашего младшего брата в Восточную Бухару председателем диктаторской комиссии… Поручая ему вершить там все дела, надеялись, что он — член партии, революционер, умный и способный человек — справится с порученным делом. Мы верили, что он твердо убежден в правильности наших идей, наших целей и будет проводить их в жизнь, устанавливать в районе, далеком от Бухары, революционную власть, мир, спокойствие. А он…
— А что он натворил?
— Прежде всего он решил, что, как ваш родственник, может считать себя единоличным правителем в Душанбе. Уже одним этим он нарушил принципы революционного правления. Вместо того чтобы привлечь к делу трудящихся, еще вчера страдавших от несправедливости и злобы богачей, он привлек эмирских чиновников и роздал им все тепленькие местечки. Не забыл, конечно, и себя при этом! А что там делалось! Некий Халимов, вместо того чтобы заготовлять провиант для красных воинов, занимался воровством и под крылышком вашего родственника не понес никакого наказания! Там чиновники берут взятки, царит подкуп, строятся козни… Все это, естественно, вызывает недовольство.
— А если окажется, что это клевета, ложь, исходящая из личных врагов Атоуллоходжи?
— Мне на него жаловались многие… Не могут же все сговориться и рассказывать одно и то же! Особый отдел подтвердил это.
— А что он из себя представляет, этот Особый отдел?
— Глаза, уши и бдительный ум нашего государства?
— О! Глаза, уши и ум России.
— Значит, то что нужно.
— Так или иначе, все эти наговоры требуют проверки!
Советую вам принять к сведению.
На это замечание Турсун Ходжаев сначала ничего не ответил, затем вытащил из ящика своего письменного стола какой-то документ и сказал:
— Хорошо, проверим. Но что вы скажете об этом документе? Он вполне официален, заверен самим Агоулло Ходжаевым, тут его печать.
— А о чем он?
— Позавчера мы получили это послание на имя ЦК компартии Бухары. — Говоря это, Турсун Ходжаев пробежал письмо глазами.
— Мда! — проговорил Усманходжа. — О чем же письмо?
— Председатель диктаторской комиссии Восточной Бухары Атоулло Ходжаев сообщает: «Первого августа 1921 года мы отправились из Душанбе в Бальджуан. Он был разорен и безлюден. Курбаши были нами оповещены о том, что мы приедем. На наше сообщение Давлятманд-бий ответил: «Мы не хотим воевать, проливать кровь, всегда задираются и являются зачинщиками ваши люди. Они разграбили все наше достояние, оскорбили нас и унизили».
Турсун Ходжаев посмотрел пристально в глаза Усманходже и резко сказал:
— Оказывается, это наши люди грабят и насильничают… Слыхали вы что-нибудь подобное?! Как говорится, и вор жалуется, и обкраденный. И Атоулло Ходжаев пишет об этом всерьез!
— Ну, хорошо, Атоулло сообщил только факты, в этом и состоит смысл письма от Давлятманд-бия.
— По-разному могут звучать сообщения подобного рода. Возможно, что ваш брат писал, поверив словам басмачей, допустим, что он не знает, да и не желает знать истину. Но послушайте дальше: «…оскорбили нас и унизили, и поэтому мы тоже подняли оружие…» — Турсун Ходжаев снова оторвался от письма и пристально посмотрел на Усманходжу, говоря: — То есть убили сотни мирных людей… Но слушайте дальше: «Мы не знаем никакого эмира, у нас нет с ним никаких дел…» — Турсун Ходжаев горько усмехнулся. — Да, но на деньги эмира, его оружием они творят свое грязное дело, прислушиваясь к его приказу. Нужно ведь трезво судить…
— Пожалуйста, товарищ Ходжаев, — прервал его Усманходжа, — если можете, читайте без толкований и пояснений.
— Постараюсь, — усмехнулся Турсун Ходжаев. — Это нервы шалят, с трудом сдерживаюсь, простите. Итак: «Мы не знаем никакого эмира… и знать его не хотим. Сами за властью не гонимся, но терпеть бесправие, несправедливость, гонения на нашу религию тоже не хотим. Нам нужно только одно — мудрое, справедливое правительство, мы не потерпим, чтобы власть в нашей стране была в чужих руках…»