Повешенный
Шрифт:
– О нет, увольте, – уголки губ Уилла дрогнули в едва заметной саркастичной усмешке, и мужчина сделал небольшую затяжку, чувствуя, как тёплый дым заполняет лёгкие. – Просто кто-то не умеет играть. Вот и все.
Тихий ропот пробежался по толпе, и взгляд Уилла заметил парочку одобрительных кивков. Разбитый кулак заныл, а пальцы свело ноющей болью, от которой Белл был не в силах даже слабо пошевелить хотя бы одним кончиком. Пришлось сделать над собой усилие, чтобы накрыть свой выигрыш ладонью и подтянуть поближе к себе, бегло пересчитывая немногочисленные потемневшие монетки и смятые купюры.
– У
Еще один удар опустился на полуразвалившийся стол. Уилл устало вздохнул, пряча в карман пачку сигарет, и поднял взгляд на сегодняшнего противника, осуждающе покачав головой.
– Как ты мог это видеть, если я всегда держал их к тебе рубашкой? Джеки, милый, – Уилл ловким движением сгрёб карты в охапку и сложил их в ровную и аккуратную стопку, – отыграешься в другой раз. С кем не бывает.
И без того маленькие заплывшие от жира глаза Джеки сузились до двух узеньких щёлочек, а сам мужчина медленно поднялся, нависнув над Уиллом, как над своей очередной добычей. Джеки тяжело дышал, а под кожей рук можно было рассмотреть каждую проступившую венку и жилку, готовые в любой момент привести эту машину для уничтожения людей в действие. Но Джеки лишь стоял и тяжело дышал, раздувая свои широкие ноздри, как загнанный в ловушку бык, перед которым так и размахивали алой тряпкой.
Уильям приветливо улыбнулся, – насколько могла быть приветливой улыбка измученного бессонными ночами человека, – и уверенным движением пересчитал сложенные рубашкой вверх карты.
– Я никогда не проигрывал, – понизив голос до утробного рыка, рявкнул Джеки.
– А я никого не убивал, – безразлично хмыкнул Уилл, тасуя покрытые грязью и жиром карты. – Завтра сыграем и у тебя будет шанс вернуть твои денюжки, если они тебе так дороги.
– Да ты!..
– Тише, Джеки. Здесь полно дубинок.
Широкая ладонь опустилась на плечо Джеки, и его бесцеремонно развернули к Уиллу спиной, так что Белл мог лишь догадаться по голосу, кто был внезапным нарушителем их милой беседы и перед кем так послушно расступилась окружившая их толпа заключённых. Не нужно было прилагать больших умственных усилий, но все же Уильям на секунду замер, скользя кончиками пальцев по острым краям карт и вылавливая в памяти прибитую на ржавые гвозди табличку с именем.
Том Салливан.
Мелкий пронырливый ирландец, держащий под пятой добрых две трети местных обитателей.
– Или ты забыл, как он расквасил лицо Донни в прошлом месяце? – все та же широкая ладонь отодвинула Джеки в сторону, и из-за его тучной фигуры тут же выплыл невысокий жилистый мужчина, опустившись напротив Уилла. – В больничке, конечно, хорошенькие сестрички, но я бы на твоём месте не торопился.
Том коротко кивнул остальным, и толпа начала медленно рассеиваться, пока возле кривого стола не остался один лишь Джеки, переминаясь с ноги на ногу и глядя на Уилла нахмуренным взглядом. Еще один короткий кивок – и Джеки тут же угрюмо побрёл в сторону скучковавшихся товарищей, разочарованных сорвавшимся развлечением.
– Я бы на твоём месте был с ним поосторожней, – Том вытащил из кармана сигарету и протянул руку к лежащему на столе спичечному коробку. – Кабанчик уже и так точит на тебя зуб. – Шипящий щелчок, и кончик мятой бумаги вспыхивает алым огоньком. – А ты его лишь больше злишь своими картами.
Тому Салливану было сорок лет. Он был невысоким жилистым ирландцем с плоским как тарелка носом и, как и все ирландцы, кичился тем, что каждое воскресенье ходил в церковь. Он родился в ирландском квартале, вырос в ирландском квартале и большую часть своей жизни провёл в местной тюрьме, а потому считал себя, если не богом, то как минимум его заместителем. Это было тем, что Уильям узнал во второй день своего пребывания здесь.
На третий день Уилл узнал, что Том неплохо дерётся.
Достаточно хорошо, чтобы разбить Уиллу нос и сломать несколько рёбер.
– Я его не боюсь. – Карты зашелестели в руках Уилла, а пальцы ловко меняли их местами.
Том осклабился и выпустил вверх струйку сизого разъедающего глаза дыма.
– А зря. Очень зря. – Голос у Тома был низким и скрипучим. – Он таких, как ты, вскрывает на раз-два. Дружеский совет – засунь свою гордость и свои ловкие пальчики поглубже себе в жопу и не отсвечивай. Таких, как ты, здесь не любят.
– Дружеский совет, – Уильям оторвался от карт и взглянул на Тома, вытащив изо рта почти скуренную сигарету, – держи свои советы при себе. Я таких, как Кабанчик, изнутри видел. Буквально.
– Ох, а я уж стал забывать, что к нам тут живодёр приехал. Как тебе по ночам спится после того, что ты сделал?
– Не очень хорошо. Ворочаюсь много. Думаю, это из-за жёсткой койки.
Губы Уилла изогнулись в едкой язвительной усмешке, и мужчина продолжил с неподдельным интересом тасовать карты, иногда оглядываясь по сторонам и отмечая про себя, чем заняты вальяжно прогуливающиеся на своих местах офицеры. У Уилла было еще полно свободного времени, которое он мог заполнить бесцельными прогулками по внутреннему двору, курением, – его лёгкие когда-нибудь припомнят ему об этом, если доживут, – или же рассматриванием своей обуви, потому как желающих проиграть в «дурака» больше не было.
Салливан хмыкнул и откинулся на спинку стула, покачнувшись и сложив на груди руки.
– Дошутишься ты, Белл. Ой, дошутишься, – сквозь выдыхаемый дым и натянутую хищную улыбку протянул Том, прожигая Уилла сальным взглядом своих темных карих глаз. – Я же тебе только добра желаю. Тебе с нами еще очень долго делить кров. Так постарайся сделать так, чтобы это время прошло для тебя с наименьшими трудностями. – Стул протяжно скрипнул, когда Том слишком сильно отклонился на нем. – Деловые отношения еще никому не повредили. Не заводи себе врагов в первые же полгода. Никогда не знаешь, как жизнь может неожиданно измениться.
– Да, – согласно кивнул Уилл, бросая сигарету на землю и втирая ее носком в песок, – действительно, никогда этого не знаешь.
Карты перелетели с одной ладони Уильяма на другую, а улыбка Салливана заострилась и исчезла. Том резко привстал и подался вперёд, и без того тонкие губы-ниточки сжались еще больше, стискивая в своих объятьях кончик сигареты, а руки потянулись к Уиллу. Пальцы с силой вцепились в хлипкую ткань синей рубашки, сминая под собой выбитые на ней цифры, и потянули его на себя, остановив в паре сантиметров от лица Тома.