Повешенный

Вальх Лина

Алан резким движением захлопнул принесённый ему счёт, и из-под темной обложки на Уильяма грустно взглянули две смятые зелёные купюры. Сгорбленный хозяин кофейни тут же подхватил заветную книжечку и быстро умчался в сторону подсобки, чтобы наверняка пересчитать оставленные Аланом чаевые. Маккензи на это лишь хмыкнул и стал методично натягивать на длинные изящные пальцы кремовые кожаные перчатки. Он делал это с такой элегантностью, словно это были не купленные в магазине обычные перчатки, а выделанные из кожи молодой лани, сделанные

на заказ по индивидуальным меркам каким-нибудь старым мастером на окраине Парижа.

Почему-то Уильям был уверен, что это так и было.

Каждое движение Алана было полно сдержанной строгости и молчаливой надменности. То, как его пальцы скользнули по полям молочно-кофейной фетровой шляпы, заставило сердце Уильяма замереть, а лента блеснула в тусклом свете темным кофейным цветом, пока Алан не водрузил ее себе на голову. Он был гармоничен в своём образе. Он был практически идеален, не оставляя возможности недостаткам ухватиться за его облик.

Нельзя было быть настолько идеальным.

– Доброго вечера, Уильям, – поднявшись со своего места, Маккензи приподнял шляпу, отвесив Уильяму короткий незаметный поклон. – Сходи в театр или в кино. Говорят, там вышел новый фильм Чаплина. Огни… «Огни большого города» вроде бы. Говорят довольно занятное зрелище. Про любовь. – Уильяму показалось, что на лице Алана проскользнул незаметный болезненный спазм, но стоило врачу моргнуть, как на губах Маккензи уже снова заиграла улыбка. – Пригласи кого-нибудь и постарайся не думать слишком много о нашем разговоре. Мы вернёмся к нему, когда придёт время.

Алан бросил на Уилла последний взгляд своих бледных глаз, хрустнул парой мелких осколков под подошвой, болезненно застонавшими под тяжёлой ногой мужчины, и направился к входу, на ходу что-то кивнув некоторым из сидящих в кафе людей. Уильям залпом опустошил свою чашку, поморщившись от разлившегося по языку горького привкуса, и резко обернулся, остановив Алана в тот момент, когда Маккензи уже открыл тяжёлую искусно сделанную дверь:

– А как письмо?..

– Слишком много вопросов, Уильям. Ты узнаешь все в подходящее для этого время.

Дверь со скрипом захлопнулась за Аланом. Уильям тяжело вздохнул и смог лишь проводить взглядом широкую фигуру мужчины, нырнувшего в припаркованную около входа черную машину и ни разу не обернувшегося на покинутое только что кафе.

Алан Маккензи оставил после себя больше вопросов.

Чем Натаниэль Кёниг дал ответов.

Глава V. Братья

Декабрь, 1931

Встреча с Натаниэлем Кёнигом не произошла ни через неделю, ни через две.

Встреча с Аланом Маккензи не произошла даже через два месяца, позволив Уильяму встретить День благодарения в кругу пустой квартиры и начать готовиться к надвигающемуся Рождеству. Квартира была вычищена до хирургического блеска, а пыль уже через два дня снова лежала толстым слоем, мозоля глаза и налетая с трамвайного моста через открытое окно. Перспектива спрыгнуть с этого самого моста прямо в реку была заманчивой. И все же Уильям предпочёл попытаться в этом году поискать в себе рождественское настроение, пускай этому и мешала дождливая погода и брюзжащий на ухо начальник.

Уилл даже чувствовал неожиданное умиротворение, зажигая каждую неделю новую свечу. Правда в церковь он так и не смог выбраться.

Сестра Уильяма – Маргарет – пришла к нему за день до Рождества, с силой колотила в дверь, а потом как курица наседка кружила вокруг Уильяма. Она все время причитала, что Уилл совсем себя не бережёт, недоверчиво косилась на стопочку денег на прикроватном столике и ненавязчиво в очередной раз просила больше не общаться с Даниэлем Куэрво и его братом. К счастью для Уильяма, она еще не знала о новом знакомстве с мистером Кёнигом. И Уильям надеялся, что Маргарет никогда об этом так и не узнает.

Маргарет провела с ним почти весь день, наводя порядок в квартире так, как ей хотелось, и Уильям ей не мешал. Он терпеливо ждал, когда Маргарет почувствует себя достаточно уютно, чтобы наконец сказать, чего она хотел от Уильяма. Ждать пришлось недолго. Несколько раз поцеловав Уильяма в щеки на прощание, Маргарет пригласила Уильяма на семейный ужин и попросила не опаздывать.

Чтобы в канун Рождества увидеть перед собой перекошенное от злости усатое лицо отца.

– Кто впустил его без моего разрешения?

Уилл едва перешагнул порог дома, как на него обрушилась волна терпкого отцовского парфюма, дешёвых сигар и пота. Знакомое с детства сочетание, от которого невыносимо резало глаза и становилось нечем дышать. Уильям помнил его, как и каждое наказание, что ждало за непослушание и несделанные уроки. Душный кабинет отца и просторная терраса за ним словно насмехались над маленьким Уильямом, который видел желанную свободу, но никак не мог до неё дотянуться. Каждый раз на пути возникала фигура отца и его въевшиеся в кожу наставления.

Маргарет возникла между Уильямом и отцом, разрывая протянувшееся между ними по невидимым проводам напряжение. Она положила руки на плечи отца, приподнялась на цыпочках и быстро поцеловала старого мужчину в щеку.

– Я пригласила его, не злись, – прощебетала Маргарет, закрывая Уильяма от отца, хоть это и было бесполезно – она была на голову ниже Уилла. – Это все-таки Рождество. Не вижу ничего плохого в том, чтобы провести его вместе. Как все нормальные семьи. Проходи, Уилл, – Маргарет оглянулась на Уильяма и кивнула в сторону гостиной. – У нас немного не прибрано. Я сама только пришла. А младшие уже устроили тут бардак. Мама у себя в комнате. Я ее позову?..