Повесть будущих дней
Шрифт:
Чесю очень трудно было отвечать на вопросы панны Мальвины, так как он редко и мало был в Варшаве, да и во всех этих делах мало что понимал.
Барышня начала терять интерес.
— К кому вы приехали? — спросила она наконец.
— Да… родители… — нерешительно произнес он.
— А где ваш отец?
— Здесь… в деревне…
— Кем?
— Э… э… гмм… кре… крестьянин…
— А-а!.. — продолжила барышня и перевела взгляд куда — то в угол.
С минуту никто ничего не говорил. Барышня перебирала пальцами по столику. Чесь ковырял сапоги своей саблей.
— Извините, я на минуту к папе, — вскочила девица и побежала в кабинет.
— Папа! — кинулась она к отцу. — Что же это ты наделал? Принял в дом хама, да еще познакомил его со мной. Посмотрел бы хоть на его руки. Неужели мы до того дожили, что вынуждены дружить с холопами?
— Да он же офицер польской армии, — оправдывался отец, — он же воевал за нас с бунтовщиками.
— Ради этого он служит и деньги получает! — крикнула дочка. — Неужели с каждым, кто служит, я должна знакомиться? Этак со всеми служащими холопами придется дружить. Или Загорским недостает соответствующих знакомств?
— Да никто не собирается вести с ним знакомство. Он зашел случайно. Неужели было гнать его, офицера польской армии?
— Ну, так возись с ним сам! — топнула ногой панна Мальвина и вышла через другую дверь.
Пан Загорский почесал затылок. Он сам видел, что дал маху.
Официальную беседу, которая ни к чему не обязывала, он, конечно, мог вести. Но зачем было знакомить с семьей? Этот хлоп может взять себе в голову, что им ровный и захочет продолжить знакомство. Может даже сунуться и тогда, когда здесь будут настоящие гости. А случилось все это потому, что пану Загорскому понравились слова этого человека: «Плакали московские деньги».
Пан Загорский в плохом настроении вышел к Чесю. Тот сидел, весь красный и ругал себя за то, что так легко и быстро признался в происхождении.
— Извините, — начал пан Загорский с добродушной усмешкой. — У панны Мальвины разболелась голова. Придется уже мне заменить ее, если пана удовлетворить такое замещение.
— Не волнуйтесь, сударь, — сказа Чесь. — Я только на минуту, по дороге. А занимать ваше время я ни в коем случае не имею права. Я же сам вижу вашу работу, сам слышу беспрерывный телефон.
— Увы, — вздохнул довольный пан Загорский. — Работать приходится за всех. Даже с добрыми друзьями поболтать нет времени.
Чесь встал и простился. Пан Загорский проводил его до самого крыльца.
Хмурый возвращался Чесь домой. Стеганул своим стеком свинью, которая попалась па дороге. А когда тот же Николай опять встретил его на улице и обратился, то Чесь только буркнул— «отстань», — и пошел дальше.
— Вот что значит познакомиться с самим господином! — промолвил Николай, глядя вслед своему бывшему товарищу.
Уродливым показался Чесю и свой дом, и бородатый пузатый отец, и простая баба — мать, и испачканная сестрица. Он не мог им простить того, что они— простые мужики, что ему приходится краснеть за них.
А в результате всего этого настроения в нем закрепилась мысль достичь, заслужить состояния, чтобы господа ценили его, несмотря на его происхождение, чтобы быть с ними, как равный с равным…
Жизнь в имении давно уже вошло в свою колею. Снова казалось, что везде тихо и спокойно. Ребята опять стали возиться со своим радио.
Сидят в темноте, прислушиваются.
Вот слышат однажды разговор. Ближе и ближе…
— Кажется сюда? — прошептал Тимофей.
Шаги остановились у дверей. Раздался шепот.
«Не, сюда ли!» — мелькнула мысль у каждого из ребят. Мурашки побежали по спине.
Вот скрипнула дверь.
Блеснул электрический фонарик.
И ребята увидели… Чеся и войта!
— Вы что здесь делаете? — крикнул войт.
Ребята — кто куда.
— Ах, вы, бездельники! — снова крикнул войт и толкнул кулаком Максимку так, что тот полетел на землю.
А Юзик почувствовал, что ему обожгло лицо… вскрикнул! оглянулся: стоит перед ним, улыбаясь, Чесь и снова замахивается своим стеком.
— У-у гад! — вскрикнул Юзик и побежал к дверям.
Мигом исчезли ребята, а победители беспрепятственно завладели «радиостанцией»…
Мотэль и Юзик неслись во весь дух; им казалось, что за ними гонится целый отряд врагов. Приостановились только тогда, когда убедились, что никакой опасности нет.
— Почему явился этот Хлюст? — удивлялся Юзик. — Разве это его касается? Даже Максимкову отцу не сообщили.
— Наверное, ни с кем не хотели делить честь великой победы, — сердито сказал Мотэль. — Наверно надеются на большую благодарность.
— Что же теперь будет? — с ужасом думали ребята.
А дело вышло достаточно серьёзное. Даже с формальной стороны было преступление: «станция» была тайная, без разрешения, незарегистрированная.
Но куда важнее были все другие обстоятельства, которые можно было связать с этим делом. Станция была в здании Степана, того самого Степана, который тогда оскорбил министра. Кроме того, ходили слухи и о его старшем сыне, который куда-то пропал… Наверное, здесь замешан и сам Степан, а дети только прикрытие.
Да еще тут оказался и еврей Мотэль, отец которого еще более подозрительный, чем Степан. Наверное, отец и управляет этим делом.
Юзиков отец казался надежным человеком, но, по-видимому, притворялся. Вторые два парня тоже, наверняка, что-то знают.
И на второй день арестовали пять детей и пять родителей, отвезли в уездный город в тюрьму и посадили в камеры по отдельности.
Следствие
«В имении пана Загорского вскрыто коммунистическая организация, которая даже имела свою нелегальную, хорошо оснащенную, радиостанцию. Чтобы отвести глаза делу был присвоен характер детской забавы. Но за детьми стояли такие личности, как Самуил Ригер и Степан Сапрончык. За первым давно уже следит полиция, а другой проявил себя в бунтарском выступления во времени приезда министра внутренних дел. Кроме того, старший сын его пошел в бандиты. Принимал участие и работник пана Загорского, Михал Кухаренак, который, когда— то перешел от большевиков, но постоянно поддерживал с ними связь. Все это определяет те события, которые за последнее время происходили в имении пана Загорского. Перед этим были арестованы еще один работник и кузнец. Организация вскрыта, благодаря поручику 17 полка, пану Чеславу Купрэйчыку, который приезжал в отпуск к своему отцу, уважаемому гражданину деревни Смоляк».