Повесть будущих дней
Шрифт:
Такое сообщение могла прочитать польская общественность в газете «Курьер Поранны».
В этом направлении шло и следствия. Прежде всего взялись за детей.
Ребят приводили по очереди и задавали вопросы:
— Кто сделал вам радио? Кто дал деньги? Что делали здесь родители? Где другие детали от радио? Откуда родители доставали прокламации? С кем они встречались? Где старший сын Стефана? Приходил ли к вашему отцу кузнец, Антэк? и т. д.
Скоро выяснилось, что Тимофей и Винцусь не только ничего не знают в этом деле, но совершенно не понимают, о чем идет речь. Они только ревели, дрожали и повторяли:
— Ей-богу, больше не буду, сударь.
Так их и выпустили.
А через некоторое время выпустили и их родителей. Немного больше возились с Юзиковым отцом. Но что с него взять? Он так искренне клялся, что даже жандармы готовы были поверить. А после того как дали свой отзыв эконом и другие служащие имении, даже сам пан Загорский, — его сразу же выпустили.
Но сына пока что задержали. Этот мальчишка имел очень тесную связь с преступным элементом и наверняка что-то знает.
Про радиостанцию больше уже не спрашивали. С первых же шагов следователи убедились, что это была за станция. Первые ответы Мотэля, Юзика и Максимка полностью подтвердились. И Атрахим и еще несколько человек подтвердили, что ребята ходили на заработки. А это в свою очередь указывала, что родители действительно могли не знать об этом деле. Экспертиза «аппаратуры» так или иначе должна была признать, что «радиостанция» не могла наладить «связь с соседними государствами». Не могла не показать экспертиза и того, что все устройство очень напоминает детскую игрушку, хотя кое-как слушать на ней и можно.
Но оставался другая сторона дела: не скрывается ли за знакомством детей знакомство родителей и какой-нибудь след организации? Неслучайно же участвуют дети таких опасных лиц, как Самуил Ригер и Степан Сапрончык!
— Слушай, парень! — обратился К Юзику следователь, молодой человек с длинным конским лицом. — Твой отец пожондны человек, и мы его выпустили. А ты просидишь всю свою жизнь, если не будешь говорить правду.
— Я говорю все, как было, — промолвил Юзик.
— Ну, а куда ты дел те прокламации, которые тебе давал Мотэль?
— Я… ки… я… прокламации? Повторил Юзик удивленно, а у самого, как молнии, замелькали в голове мысли: «Неужели знает уже о прокламациях? Откуда? И почему он говорит о множестве прокламаций, да еще якобы их давал ему Мотэль?»
Следователь тем временем говорил:
— Или ты забыл? Те, что тебе Мотэль давал.
— Никаких он прокламаций мне не давал! — Уверенно ответил Юзик. Следователь весела засмеялся.
— А почему же он сам признался?
В Юзика закружилась голова. Как-же это так? Может, следователь перепутал? Может, он имеет в виду ту прокламацию, которую они нашли, и ту, что Максимка принес? Нужно объяснить…
— Только ты один такой упрямый, — добавил следователь, — а остальные ребята все рассказали.
Приготовился было уже и Юзик объяснить, в чем дело, что Мотэль не давал, а были найдены в разное время две прокламации. Но придется тогда и Максимку вмешать…
Вдруг «блеснула» мысль:, наверное, он врет!
Поймать хочет. Не может быть, чтобы Мотэль это говорил! Не такой он! И тогда уже пожав плечами ответил:
— Ничего не понимаю. Не понимаю, как мог он говорить то, чего не было. Пусть мне в глаза скажет.
Следователь взглянул на жандарма.
Тот подошел к Юзика, взял на голове его тонкую прядь волос и накрутил на карандаш.
— Может теперь вспомнишь? — сказал он, потянув за волосы.
— Ай! — вскрикнул Юзик.
Тот тащил все сильнее и сильнее.
— Ну, говори!
— Ай-ай! Ничего не знаю! О-о!.. — и зашелся слезами.
Жандарм со злости дернул последний раз и вырвал волосы…
Юзика отвели назад, а на его место привели Мотэля.
— Откуда брал прокламации, что передавал Максимка на деревню? — сразу обратился к нему следователь.
— Никаких прокламаций я не видел и не передавал! — твердо ответил Мотэль.
— Зря ты отрекаешься, паршивый щенок! — засипел следователь. — Нам уже все известно. Сам Максимка признался.
— Как же он мог признаться в том, чего не было. — спокойно ответил Мотэль.
— Значит, по — твоему, мы врем? Да? — аж поднялся с места следователь, — Сразу видно, что за птица, хоть и мал. Но напрасно — признаешься! Ну, а часто ходил к вам Степан Сапрончык, Максимов отец?
— Я не видел ни разу.
— Это отец научил тебя так отвечать?
— Я говорю то, что знаю.
— А тот работник, Антэк Барковский часто у вас бывал?
— Встречались с ним также, как и с другими работниками, — спокойно отвечал Мотэль.
— А отец твой ходил к Сапрончыку.
— Не знаю. Кажется, они были незнакомы.
— Но ведь ты отвечаешь, как настоящий преступник! — сердито усмехнулся следователь.
Надо отметить, что такие, ответы— «нет» и «нет» — точно напоминали ответы искушенных людей.
Но мы знаем, что все это была правда (кроме общения с Антэком). Правда было даже то, что Мотэлев отец был незнаком со Стефаном Сапрончыкам…
— Ну, а если мы познакомим тебя вот с этим, — ты также будешь отвечать? — и Следователь указал на плеть с несколькими концами, который висел на стене.
Мотэль вздрогнул, побледнел.
— Ну, что же мне говорить больше, когда я сказал все, что знаю? — прошептал он.
— Ну, так вот! — крикнула следователь. — Последний раз спрашиваю: какие поручения давал тебе отец в деревне, кому ты давал прокламации?
— Ничего такого не было, — опустивши голову, ответил Мотэль.
— Ага!
Жандарм взял кнут, подошел к Мотэлю. Тот с ужасом бросился в сторону. Жандарм схватил его за шею и начал…
Сначала Мотэль хотел сохранить свою честь и молчал. Но с каждым взмахом кнута он вскрикивал все сильнее и сильнее… Потом начал кричать благим матом… Потом уже и голоса не хватило…
Назад его отнесли на руках…
Дошла очередь до Максимки. Он, как и все другие арестованные, слышал крики и стоны своих товарищей и готовился к страданию.