Повесть будущих дней
Шрифт:
— Отведите куда положено, пусть там разбираются, — ответил второй.
Страх у Юзика считай совсем пропал: не выбросили, не бьют, а хуже не станет. А когда вылез, то и совсем забыл о своем положении. Он уставился на огромную площадь аэродрома, на низкие здания-ангары для самолетов, на какие-то странные мачты, приспособления, фонари. Интереснее всего была огромное строение с продолговатой округлой крышей и такими большими дверями, что у них вместился бы весь дворец господина Загорского. В этом строении, под потолком, помещалась что-то длинное, круглое, вроде огромную сигары. Возле нее, словно муравьи, суетились люди.
— Цеппелин! —
— Пойдем, братец! Услышал он возле себя голос и увидел нового, незнакомого человека, похожего на военного. Летчик — же возились возле своего самолета и не обращаем больше на Юзика никакого внимания.
Было часов шесть утра. Крашеные здания, мачты блестели на утреннем солнышке. А когда Юзик повернулся идти, то чуть не вскрикнул от восторга.
Впереди, километров в шести поднимался город. Белые здания, один другого лучше поднимались вверх, словно наперегонки. Косые лучи солнца сверкали в окнах, сверкали, пылали огнем. Некоторые здания, казалось, не имели никаких стен, а состояли из одних окон. Они уже полностью были охвачены лучистым пожаром. Только многочисленные фабричные трубы чернели в этом свете.
— Ну, пойдем! — повторил провожатый.
Они прошли площадь и вышли на улицу. Тут подошел трамвай. Они сели в него и поехали по широкому зеленому асфальтовому проспекту. Юзик прижался к окну трамвая.
По бокам улицы, среди зелени, раскинулись красивые дома — дачи. Балконы, башни, огромные окна, порою ровные, огороженные крыши, на которых стояли стулья, столы, даже цветы в коробках росли. Вокруг домов — сады с дорожками, цветами, как в имении пана Загорского. Да и вообще все эти дома напоминали панские хоромы. Особенно поражала Юзика то, что их так было много и что за все время не попалось ни одной простой хаты.
«Вишь, сколько панов здесь живет! — думал Юзик. — Почему же это говорили, что господ здесь совсем нет?»
С каждого дома, почему — то одновременно, выходило по несколько человек мужчин и женщин. С веселым гомоном и смехом они или садились в трамвай, или направлялись в сторону.
Юзик с интересом присматривался к этим людям. Одетые они были, на взгляд Юзика, также, как все мужчины в их местности. Может только сам господин Загорский и его дочь одевались лучше.
Но все поведение, все движения этих господ были какие-то непонятные. Юзик знал, что господа держат себя на людях серьезно, солидно, а эти шутили, толкались, как в своем доме.
— Ну, как твои исследования? — спросил один из них своего товарища.
— Все шло хорошо, но в последнюю минуту катализатор забастовал. Видно отравился, чтобы его утки.
— А ты пробовал увеличить вольтаж?
— Поднял до ста тысяч.
— Ну, так увеличить до ста пятидесяти и больше. Чего смотреть?
— А я думаю, не сегодня так завтра будет врыв, — слышался женский голос с другого угла вагона. — дифференциация общества и консолидация пролетарских сил достигли такой степени, что дальше некуда идти. Возьмите вы лейбористов: там, кроме социал-фашистов, собрались и все лорды, капиталисты и другие зубры, которые ранее составляли консервативную партию, а теперь, видите ли, они лейбористы. На другом фланге мы видим единую коммунистическую партию. Середины нет. Классы выкристаллизовались.
Эти ученые разговоры окончательно убедили Юзика, что с ним едут господа. Их даже здесь больше, чем Польше. На пять километров тянулась улица, и везде
«И почему же это говорили, что у большевиков нет господ?» — ломал голову Юзик.
Даже вагоном управляла молодая красивая барышня. Юзик видел сзади изящную маленькую фигуру молодой девушки с голой шеей и руками, и как-то странно было наблюдать, как эти маленькие нежные ручки смело и твердо управляют машиной, как она ревет, дергается, останавливается и слушает девушку, словно кроткий зверь.
Юзиков провожатый сидел напротив него и бессмысленно смотрел в окно. Но публика все чаще и чаще поглядывала на нашего парня. Босые ноги, длинные, широкие, латанные штаны, такая же рубашка, вислоухая шапка, подвижные глаза и напряженное лицо, — все это не соответствовало общему фону и должно было обращало на себя внимание.
Наконец, кто-то не выдержал:
— Неужели у нас есть беспризорные?
Провожатый отвернулся от окна.
— Эмигрант, — промолвил он, улыбнувшись.
— Как? Что? Откуда? — заинтересовалась публика.
— С запада. Только что прибыл. Даже на самолете прилетел.
«Беспризорный» сразу стал героем. Посыпались вопросы, — каким образом, почему, кто он такой, как там живется? Юзик чуть успевал отвечать. Сначала он краснел, путался, чувствовал себя как-то неудобно, сделавшись центром внимания со стороны всех этих господ. Потом увидел, что все они такие нежные, сочувственные, простые, и быстро освоился.
— Как там ваши паны? — со смехом спросил один важный господин в очках. Юзик взглянул на него, на других господ, и остановился. Кто его знает, как лучше ответить? Если ответишь пренебрежительно, могут обидеться. Что ни говори, а все они одним маслом мазаны.
— Ничего себе! — ответил он наконец.
Раздался такой хохот, что на минуту заглушил гул трамвая. Юзик испуганно озирался: чего они? наверное, не попал…
Но паны смотрели на него ласково…
Публика менялась. Одни выходили, другие заходили. Вот уже и город. Здесь уже дома были разнообразнее. Рядом с огромными строениями попадались и небольшие, старые дома, из красного кирпича. Такие он видел даже в своем городке.
Пошли улицы асфальтовые, ровные, чистые. Ни одного камешки, щепки, ни одной бумажки, ни песка, ни пыли.
Вот человек держится за какое-то устройство, похожее на тачку на двух колесах. Он возит им по улице, а устройство стучит, рычит, из него течет вода, крутятся какие-то щетки, а в итоге — смывается с улицы грязь и стекает вместе с водой в сторону, в дырки с решетками.
А вот грандиозный многоэтажный серый дворец, по сравнению с которым даже дворец господина Загорского казался бы ничтожной хижиной. Аж дух захватило у Юзика перед этой постройкой. Люди возле нее казались мухами. То ли двор, то ли площадь гладкая и чистая, словно пол, врезалась в фасад дворца. Посреди площади статуя какого-то человека с поднятой рукой; казалось, он что-то горячо говорит и призывает куда-то людей. Два красные флага на башнях горели под солнцем, а посередине, под крышей, сверкали огромные золотые буквы «Дом Правительства БССР».