Повесть будущих дней

Мавр Янка

Дед и внук уселись за стол и начали писать. Дед описал историю и судьбу своей деревни, смерть матери, жизнь братьев и других родственников и знакомых, которых Михал должен был помнить. Спрашивал о некоторых сторонах их жизни, чего не мог объяснить Юзик. И наконец написал, что думает поднять ходатайство о разрешении приехать и им сюда.

Юзик же письмо составлял в основном из нескладных охов да охал по поводу различных «чудес», которые он здесь увидел. Чтобы он один послал такое письмо родителям, то те наверняка плюнули бы и выругалась на белиберду. Но вместе с серьезным

точным письмом деда эти ахи были более-менее понятными. Конечно, в первую очередь Юзик звал сюда родителей. Не забыл он и Максимку. Ему он написал отдельное письмо с самыми искренними приветствиями и благодарностью. При этом настоятельно советовал также прилететь или пробраться сюда каким-либо другим способом.

А вслед за этим Юзик вспомнил Мотэля и ему написал письмо.

Было уже часов семь, когда дед с внуком закончили свои письма. Письмо к Михалу получилось даже слишком толстый.

— Придется, наверное, две марки клеить на него, — заметил дед. — А теперь пойдем «на деревню», познакомимся с «крестьянами», посмотрим на «посиделки», а там может и поужинать дадут.

Они спустились вниз и вошли в большую комнату, в котором стояло несколько длинных столов, покрытый белыми скатертями. На столе цветы, стаканы, металлические корзины и фарфоровые миски с хлебом, булками, сухарями, тарелки с маслом, сыром, колбасой, яйцами, стеклянные вазочки с сахаром, цветные фабричные кувшины с молоком. За столами сидели паны и пили чай или кофе; одни подходили, другие уходили.

Юзик вспомнил ресторан в своем городе, где он раз наблюдал через окно, как господа ели.

Дед осмотрелся и подошел к одному пану около которого было два свободных кресла.

— Вот, Симон, тебе племянник, Михала сын, — обратился к нему дед, а потом сказал Юзику. — Это старший брат твоего отца.

— Слышал, слышал уже, — ответил дядька. — Только что собирался идти к вам. Ну что, братец, как тебе нравится, «деревня Курычи»? — обратился он к Юзика и похлопал рукой по плечу.

Юзик стоял ошеломленный и как — то криво улыбался.

— А вот и еще «крестьяне» идут, все родственники, — сказал дед, кивнув головой в ту сторону, откуда направлялись несколько людей, мужчин, женщин и детей.

— Вот тетя Агата, вот твой двоюродный брат Ким, сестра Римма… — знакомил дед.

Вся эта родня обступила Юзика, приветствовала, обнимала, целовала. Подошли и другие «крестьяне».

— Михася сын! С Польши! — слышались голоса.

— Это тот, что исчез в двадцатом году? Помню, я с ним как раз тогда был в поле.

Одним словом, Юзик оказался в своем родном окружении. Много людей знало его отца, вместе свиней пасли, в ночное ездили. Действительно, это сельчане с Курычей.

Но ведь нет… Это, наверное, сон…

Неужели эта почтенная дама, так хорошо одетая, с таким лицом, такими руками — неужели она родная сестра его отца? Или этот господин, похожий на какого-то артиста неужели он вместе с отцом свиней пас? Неужели этот двадцатилетний барин со странным именем «Ким» сын отца брата? А на сестрицу и взглянуть страшно. Таких барышень он видел только через забор в саду господина Загорского.

— Ну, хватит! — прокомандовал дед. — Дайте ему поесть. Будет еще время пообщаться.

Но легко ему говорить — есть! Юзик лучше согласился бы совсем не есть, чем садиться за этот стол. Кто его знает, как тут подступиться! Полез руками в тарелку за сыром, а дед толкает — бери вилку! Полез за куском сахара, а дед говорит— бери ложечкой! Смущен Юзик, наконец, в яйцо начал тыкать вилкой и опрокинул стакан с чаем…

— Эх, брат! — засмеялся дед. — Сразу видно, что ты из Западной Европы! Давай я тебе помогу пока научишься.

Кончились страдания, и дед повел Юзика на другую сторону здания. Уже стемнело и засветились электрические лампы. В одной комнате с зеленым светом было много шкафов с книгами, а за столами сидели люди и читали. Тихо здесь было, говорили шепотом. В другой комнате собрался более живой народ; слышался смех, играли в шахматы и другие неизвестные Юзику игры. Третья комнату была оборудована мягкой мебелью и там на диване сидели Ким и Рима.

— Поручаю его вам! — сказал дед, подводя Юзика.

— Нам сразу же на лекцию надо идти, — ответили они. — Захочет ли он с нами скучать?

— Нет, я очень хочу! — ответил Юзик.

— Ну и хорошо! — сказал дед и вышел из комнаты.

Юзик, словно волчонок, взглянул на своего брата и сестрицу. Девушка заметила это и весело засмеялась.

— Что? Боишься? Страшные? — сказала она.

Юзик устыдился.

— Нет… Но… — пробормотал он.

— Что «но»?

— Да как-то странно все это.

— А что тебя удивляет? — спросил Ким.

— Да как-то не похоже все.

— Кто? Мы непохожи?

— И вы.

— На кого?

— На людей, — как-то невольно вырвалось у Юзика.

Рима и Ким аж склонились к полу от смеха.

— А на кого мы похожи? — еле выговорил Ким.

— На господ, — буркнув Юзик.

— Ну так что же? Плохо ли это?

— Нет. Но я думал…

— Ну, что же ты думал?

— Что здесь свои люди.

Снова хохот:

— А почему же ты сейчас не хочешь признавать нас за своих?

— Я — ничего. Но вы не будете признавать.

— Почему так?

— Да вы — паны.

Ким подмигнул Риме и произнес:

— Но теперь, если ты будешь жить с нами, то и ты будешь пан. Вот и будем свои.

— Я простой. Я пастухом был у пана.

— А я еще более простой! — комично вздохнул Ким. — Я за свинарником ухаживаю.

— А я коров дою! — тоже вздохнула Рима, сложила руки между колен и подняла глаза вверх.

Юзик недоверчиво посмотрел на них, а потом вспомнил «докторскую» профессию деда и пожал плечами:

— Кто здесь вас разберет…

— Хочешь, я тебя научу, как сразу все это разобрать? — уже серьезно произнес Ким.

— Как?

— Забудь ты про свою Польшу и не ровняй их строй с нашим — вот и все. Смотри у нас на все, как оно есть — и больше ничего. А если ты будешь постоянно сравнивать, то постоянно будешь смешить людей. Так наши куры весь век могут удивляться, если начнут сравнивать свои ноги, перья, голову, скажем, с лошадиными. Понял?

— Немного понимаю, но не привык еще.