Повесть о декабром чертополохе

Римъ Эдельштейн

Она посмотрела на него и очень тепло улыбнулась:

– Ну, там посмотрим. Пока же всё хорошо… Ведь да?

– Надеюсь, – сказал он и встал из-за стола.

– Ты что-то ничего не ел, – заметила она с тревогой.

– Не хочу, – сказал он и повернулся, чтобы пойти в спальню. – Устал.

– Ты рассказать мне ничего не хочешь? – спросила она с подозрением.

– Нет, – ответил он и, немного постояв, решил подойти к ней, чтобы поцеловать её и обнять. Её лицо сразу просветлело, и она радостно заулыбалась, а как только он подошёл поближе, то она высвободила ноги из-под стола, а потом и сама вышла. Поднялась.

В первую секунду

Вадим замер, а потом отпрыгнул назад, словно почти наступил на ядовитую змею, но в последнее мгновение спасся. Он увидел коричневые копыта с лохматыми ногами, а не её привычные объёмы, и машинально отступил, дрогнул.

– Всё нормально, милый? – спросила она.

– Да что за хрень со мной творится! – заорал Вадя, так крепко схватившись за свою голову, что даже заломило в висках. – Я сошёл с ума!

– Нет, – ответила его девушка, продолжая улыбаться. – Просто отдай метку. И всё закончится. Сразу же. Зачем тебе эти проблемы? Будешь дальше жить спокойно. Работать. Обнимать свою толстуху…

– Где она?! – заорал он до резкой боли в связках. – Что Вы с ней сделали?

– Ничего, – ответила «она». – Отдай метку! Отдай метку! ОТДАЙ МЕТКУ!

Он побежал опять, на ходу подхватив ещё не просохшие ботинки, ударился о дверь, попытался открыть её, отомкнуть нижний замок, с первого раза не смог – руки так тряслись… Он слышал, как топает нечто своими копытами, шагает неуклонно, неотступно. Твёрдо ступает по полу, неотвратимо приближается.

Вырвавшись в подъезд, Вадим затопотал к выходу… Из подъезда он тоже выскочил рывком, даже совершенно забыв надеть ботинки, так и держал их в руке. Группка студентов всё ещё была там, теперь выглядевшая растерянной. Даже тот хохмач, говоривший про трёхочковый бросок, сейчас оказался смятённым. Может, кто-то и хотел из них спросить, всё ли у Вадима в порядке, но тот уже побежал – босиком! – дальше, но потом спохватился и принялся натягивать ботинки… Ещё заминка, и он бросился вперёд, мимо машин и подъездов. И бежал так, пока силы не оставили его, и он не свалился рядом с отделением банка с красным крыльцом.

Он лежал на снегу, обдумывая своё положение, и понял, что действительно просто сошёл с ума. Ему оставалось лишь пойти к психиатру, но это завтра – по ночам он не принимает, если только «скорую» вызывать, но телефона, конечно, с собой у него по-прежнему не было. Что-то происходило с его мозгом – стремительное, всеобъемлющее. Но сейчас куда-то надо было податься, и Вадим медленно поднялся, как пьяница в новогоднюю ночь. К Виталику, куда же ещё?!

«А если и там будут галлюцинации?» – подумалось ему. Значит, надо будет искать другой адрес и бегать всю ночь, пока не отпустит. Должно же полегчать…

«А если всю жизнь?»

На этот вопрос ответа у него не было. Он отряхнулся, как мог, и заспешил к трамвайным путям, пролегающим через их райончик. Хорошо, что после душа он надел именно этот спортивный костюм – именно в нём он раньше бегал кроссы, и чтобы обратно добираться быстрее до дома, всегда ездил на маршрутках или трамваях, то есть мелочь в кармане всегда бренчала. Было очень холодно, но он, в конце концов, не бродячая собака. Доберётся до остановки и согреется в салоне…

Он засунул руку в карман штанов и вытащил горсть монет – не прогадал, рублей пятьдесят тут точно было. Настоящим шоком для Вадима стало то, что семирублёвая монета оказалась тут же, будто он её и не выбрасывал. Он взял её двумя пальцами левой руки и швырнул в сугроб, как можно дальше. Совершенно безотчётно и ненавистно. А потом побрёл дальше, шатаясь, как заправская забулдыга.

Сознание его помутилось настолько, что он почти не замечал редко встречающихся пешеходов, а если и встречал, то они ему казались страшными и злобными людьми. Он натянул горловину своей мастерки до носа, а руками обхватил себя, и шёл, и шёл. И он, конечно, всячески избегал слова «чертовщина», потому что был убеждённым атеистом, и его разум хоть и был замутнён этим вечером, он всё же не сомневался, что причиной его видений стали необратимые изменения мозга. Возможно, это случилось не сегодня, не за один день, а назревало давно. Может, в мозге у него есть тёмное пятно, стремительно увеличивающееся, проникающее всё глубже и глубже.

Один раз ему повстречался высокий человек в чёрной куртке, который внимательно смотрел на него оранжевыми глазами. Вроде бы он даже пошёл за Вадимом, и тот мог видеть в вечерней мгле зимнего города, что колени у этого человека выгибаются в обратную сторону, но скорости он ничуть не сбавлял, а потом просто растворился.

«Следят, твари», – подумал Вадим и сразу же одёрнул себя. Кто следит?! Галлюцинации? Да, если бы это всё было по-настоящему, то они бы отстали давно, а тут…

Женщина с бледным лицом и белыми волосами стояла около светофора. Она выгнулась в сторону, перегнулась, как ива, и голова её свисала теперь вниз, а глаза закатились. Будто она впала в ужасающий транс, ждала, когда загорится зелёный свет для пешеходов (но он и так горел).

Он прошёл мимо, убедившись, что машин нет. То ли их отсутствие ему мерещилось, то ли действительно все водители уже легли в кроватки и спали крепким сном. Вадим направился к трамвайной остановке и стал ждать. Остановка эта была посреди рельсов, посреди проезжей части, и пока он не видел, что трамвай приближается. Стояла относительная тишина.

Сзади кто-то подошёл. Взялся из воздуха, не иначе. Вадим бросил взгляд через плечо. Там стоял парень в разбитых очках, чьё лицо было изуродовано бордовой полосой от подбородка до бровей.

– Вам «скорую» вызвать? – еле выдавил из себя Вадим, даже не понимая, что сам говорит. Телефона-то всё равно не было.

– Отдай метку, – попросил парень. – Отдай метку!

– Какую метку, – как во сне проговорил Вадим.

– Метку борца с нами, – ответил «раскрашенный». – Отдашь, и всё сразу закончится. Это ж не твоё дело. Не твоя война. Так отдай метку. И иди домой.

Машинально, но всё же очень медленно, Вадим полез в карман, твёрдо уверенным, что семирублёвая монета будет на месте. Так и вышло: он даже ничуть не удивился, когда обнаружил её в руке снова. И уже начал протягивать её парню, тот тоже потянулся навстречу; Вадим видел сине-чёрную полусгнившую руку с отросшими ногтями, на которой копошились личинки, которая вот-вот дотронется до него.

Звон трамвая вырвал его из оцепенения: он внезапно оглянулся – плоская морда его была уже совсем рядом, рельсы звенели на всю округу. Ещё он услышал, как сигналят где-то машины; смеются пешеходы, обнимающиеся на тротуаре.

Вадим посмотрел на «раскрашенного»: на его месте стояла милая шатенка с конским хвостом и в больших очках, придерживающая одной рукой норовящую сползти шапку. Лицо её выражало негодование и обеспокоенность сразу: именно с такими эмоциями она смотрела на протянутую к ней руку с монетой. «Фу, мерзкий, не трогай меня…»