Повесть о детстве
Шрифт:
— Такой большой кавалер уже должен знать хорошие песни. А эту ты знаешь?
Пусть нам будет весело, Пусть живётся весело. Ой, зовите музыкантов, Пусть живётся весело!
— Не знаю.
— Какой стыд! Это же...
В это время входит бабушка. Она недоуменно смотрит на деда:
— Нашёл себе занятие. Во-первых, ты разбудишь Моисея. Во-вторых, отчего тебе так весело?
— А что? — не соглашается дедушка.— По-твоему, весь город должен знать, что Гольдин без службы? Пусть лучше думают, что мне хорошо, пусть думают и даже лопаются от зависти.
— Положим, базар уже всё знает.
— Знает, так тем лучше.— И дедушка берёт бабушку под руку и, улыбаясь, напевает:
Пусть нам будет весело, Пусть живётся весело. Ой, зовите музыкантов, Пусть нам будет весело!
— Я вижу, что ты выживаешь из ума. Лучше бы спросил, где я была.
— О, ты уже, наверно, начинаешь давать домашние обеды.
— А если да, так что?
— Ничего. Твои обеды...
— Могут сосвататься к твоему флигелю! — отрезает бабушка.
— Моисей...— вдруг кричит Сёма,— Моисей встал!
Спор утихает. Бабушка снимает платок и, взяв в руки тарелки, идёт на кухню; дедушка ставит перед собой коробочку с гильзами и, насвистывая, набивает папиросы.
— Я имею к вам разговор,— тихо говорит Моисей.
Сёма забивается в угол и делает вид, будто внимательно изучает пятнышки на стене. Он щурит глаза, поплёвывает, трёт рукавом, что-то шепчет, но уши его — там, около дедушки и Моисея.
— Я должен знать точно, кто я,— говорит Моисей.— Вы мне сказали тогда, что отец у меня умер от чахотки. Так. Братья есть, сёстры есть? Как их зовут? Что оии делают?
— Вы можете быть спокойны, как за железной стеной. Вы, то есть настоящий владелец паспорта, — в Америке, братьев у него нет. Есть одна сестра — слепая, она живёт в местечке Трегубы. Вяжет чулки. Он был щетинщик и дома жил мало. А люди, знающие его, предупреждены.
— Значит, одна сестра...— задумчиво повторяет Моисей.—> Одна, это хорошо.
— А что, вы собираетесь в дорогу?
— Я должен через пять дней уехать.
Сёма бросается к Моисею и взволнованно спрашивает:
— Как, ты уедешь? Надолго? Кто же будет у нас?
— Кто будет? — смеясь, повторяет Моисей.— Чёрт его знает, кто будет и что будет!
— Ты ж мне не рассказал, как ты бежал!
— Тише, Сёма! — сердито кричит дедушка.— Что ты пристал с глупыми вопросами? Сколько раз я тебе говорил: не вмешивайся, когда говорят старшие!
Сёма обиженно умолкает. Ох, эти старшие — покоя от них нет человеку!
* * *
Старый Нос сидит, опустив голову на колени. Он гадает: если Моисей подойдёт к нему перед уходом, значит, останется, если нет — уедет. Если дверь откроется, значит, останется, если нет — уедет. Если в странице меньше ста строчек, останется, если нет...
— Обидели молодого человека,— слышит Сёма знакомый голос и поднимает голову.
Моисей, улыбаясь, стоит рядом с ним:
— Обидели молодого человека... Может быть, молодой человек пойдёт с Моисеем к фабрике?
— Конечно, пойдёт.— И Сёма быстро натягивает куртку.— А где ящик?
— Здесь, со мной.
— Ну, пошли!
...Опасаясь подозрений, Моисей продолжал торговлю порошками и палочками, хотя нужды в этом уже не было. Покупки завёртывались в чистые белые листки, и, может быть, поэтому покупателей стало меньше. Но по-прежнему весело покрикивал хозяин, и Сёма восхищённо следил за каждым его движением. Они вышли сегодня позже обычного. Моисей разложил товар и, подстелив платок, присел на камень:
— Ну, мудрец, загадки умеешь отгадывать?
— Загадки? Смотря какие.
— Ну, ответь мне: чего нельзя увидеть?
— Своих ушей.
— Ну, это положим! — Моисей быстро приподнял брови, и уши его смешно зашевелились.— Видел, брат?
— Видел,— с восхищением повторил Сёма, пристально глядя на красные уши Моисея.— Как же это они сами?
— Нет, ты отвечай на вопрос.
— Значит, не уши?
— Нет... Ну, слушай. Нельзя увидеть следов птицы в небе, следов змеи на скале. Правильно?
Сёма подумал:
— Как будто правильно.
— А кого не хочется видеть?
— Не знаю.
— Того, кто сюда идёт, только не смотри на него.
Через площадь медленно и тяжело шагал полицейский — сомнений не было, он шёл к ним. Сердце Сёмы испуганно сжалось.
— Беги, дядя,— прошептал он,— направо, через сквозной двор! Попадёшь к Пейсе, скажешь — я послал...
Моисей засмеялся и погладил Сёму по голове:
— Спасибо, но давай не будем спешить.
Полицейский подошёл и, небрежно кивнув головой, сказал:
— Ну-ка, пойдём со мной!
— У меня торговля, ваше благородие,— спокойно ответил Моисей.
— Ладно,— хмуро прервал полицейский.— Пойдём. Здесь всего ходу два шага!
Моисей захлопнул ящичек и, подмигнув, отдал его Сёме:
— Понесёшь домой.
Сёма хотел ответить, но язык не слушался его. Молча принял он товар, с затаённым дыханием ожидая конца. Моисей пошёл с полицейским. Сёма робко поплёлся за ним.
— Ты по-вашему, по-еврейскому, знаешь? — спросил полицейский Моисея.
— Знаю,— ответил Моисей,— читать обучен.
Они подошли к воротам. Почти целиком ворота были обклеены серыми листками. Вокруг всё больше и больше теснился народ.
Ткнув пальцем в листок, полицейский сказал Моисею:
— Читай, торговый человек, слово в слово читай, как есть. У этих жидков правды не узнаешь!
Моисей всё понял: полицейского обманывали, ему читали вымышленный текст. Но вряд ли сейчас, в этом есть смысл. И громко, во весь голос, стараясь, чтобы было слышно стоящим позади, Моисей начал читать: