Повесть о доме Тайра
Шрифт:
Но так уж повелось в нашем мире, что какой бы добродетельный государь, какой бы мудрый регент или канцлер ни стоял у кормила власти, всегда найдутся никчёмные людишки, обойдённые судьбой неудачники, - в укромном месте, где никто их не слышит, осуждают и бранят они власть предержащую; однако в те годы, когда процветал весь род Правителя-инока, не было ни единого человека, который решился бы поносить семейство Тайра.
А всё оттого, что Правитель-инок собрал триста отроков четырнадцати-пятнадцати лет и взял их к себе службу; подрезали им волосы в кружок, сделали прическу "кабуро" и одели в одинаковые красные куртки. День и ночь бродили они по улицам, выискивая в городе крамолу. И стоило хоть одному из них услышать, что кто то дурно отзывается о доме Тайра, тотчас созывал он своих дружков, гурьбой врывались они в жилище неосторожного, всю утварь, всё имущество разоряли и отбирали, а хозяина вязали и тащили в Рокухару. Вот почему как бы плохо ни относились люди к многочисленным отпрыскам дома Тайра, как бы ни судили о них в душе, никто не осмеливался сказать о том вслух.
При одном лишь слове "Кабуро!" и верховая лошадь, и запряжённая волами повозка спешили свернуть в переулок. И в запретные дворцовые ворота входили и выходили кабуро без спроса, никто не смел спросить у них имя: столичные чиновники отводили глаза, притворяясь, будто не видят36.
5
РАСЦВЕТ И СЛАВА
Вершины славы достиг не только сам князь Киёмори, - весь род его благоденствовал. Старший сын и наследник, князь Сигэмори, - Средний министр и начальник Левой дворцовой стражи, второй сын Мунэмори - тюнагон и начальник Правой стражи, третий сын Томомори - военачальник третьего ранга, внук-наследник Корэмори - военачальник четвёртого ранга; всего же в роду Тайра высших сановников насчитывалось шестнадцать человек, удостоенных права являться ко двору - свыше тридцати, а если добавить к ним правителей различных земель, чиновников и других высоких должностных лиц - набралось бы, пoжалуй, больше шестидесяти. Казалось, будто на свете и впрямь нет достойных называться людьми, кроме отпрысков дома Тайра.
С пор, как в давние времена, в 5-м году Дзинги, при блаженном императоре Сёму, при дворе впервые учредили звания военачальников внутренней стражи (а в 4-м году Дайдо назвали эту стражу "Дворцовой"), не бывало, чтобы родные братья одновременно возглавляли Левую и Правую стражи. Если и случалось подобное считанные разы за долгие годы, - так бывало это только с отпрысками знатного рода правителей-регентов Фудзивара; но чтобы из других семейств братья одновременно носили столь высокое звание - ни о чём подобном не слыхивали. Ныне же потомкам человека, с которым вельможи в прошлом даже знаться гнушались, высочайшим указом даровано было право являться ко двору в одеждах запретных цветов37 и сшитых не по уставу; они наряжались в шелка и атлас, в узорчатую парчу; родные братья, совмещая звания военачальника и министра, возглавили Левую и Правую стражи. Пусть приблизился конец света38, всё же это было уж слишком!
Кроме того, было у Киёмори восемь дочерей. Всех удачно выдали замуж. Старшую предназначали в супруги Сигэнори, тюнагону с улицы Сакура, но дело свелось только к помолвке, когда невесте исполнилось восемь лет; после смуты годов Хэйдзи помолвку расторгли и выдали девушку замуж за Левого министра Канэмасу. От этого брака родилось множество сыновей.
А Сигэнори прозвали "тюнагоном с улицы Сакуры"39 оттого, что он, больше других любя всё прекрасное, насадил в городе большой сад и поселился в красивом доме, построенном среди этого сада. Каждую весну люди приходили сюда любоваться цветами и назвали это место "улицей Сакуры". Известно, что цветы сакуры осыпаются на седьмой день, но молва гласит, будто Сигэнори так горевал об их недолгом цветении, что вознёс молитвы великой богине Аматэрасу40, и с тех пор сакура у него цвела три полных недели. Да, в старину не то что ныне государи правили мудро, оттого и боги являли свою благодать людям, а деревья сакуры обладали душой чувствительной, оттого и цвели в три раза дольше обычного!
Вторая дочь Киёмори стала императрицей. У неё родился сын, его вскоре объявили наследником, а после его вступления на престол государыне-матери пожаловали титул Кэнрэймонъин41. Родная дочь князя Киёмори, Мать страны - что может быть почётнее!
Третья дочь стала супругой регента Мотодзанэ42. Её назначили в воспитательницы к младенцу-императору Такакуре и дали высокое придворное звание. Звали её госпожа Сиракава, при дворе она считалась очень влиятельной и важной особой. Следующую дочь выдали за канцлера Мотомити43 . Ещё одну - за дайнагона Такафусу, младшую - за Нобутаку, главу Ведомства построек. И ещё была у Киёмори дочь от старшей жрицы светлой богини в Ицукусиме44, что в краю Аки; эта дочь служила государю-иноку Го-Сиракаве и находилась на положении чуть ли не законной супруги младшего ранга45. А ещё одну дочь родила ему Токива, прислужница вдовствующей государыни Кудзёин; эта дочь состояла в свите Левого министра Канэмасы и носила прозвище "Госпожа с галереи".
Страна наша Япония делится на шестьдесят шесть земель; из них под властью членов семейства Тайра находилось уже свыше тридцати, так что владели они больше чем половиной страны. А сколько было у них, кроме того, личных поместий, сколько полей и заливных и сухих, так и не счесть! Нарядные люди толпились в залах; казалось, Рокухара, усадьба Тайра, расцвела яркими цветами, кони и кареты гостей рядами стояли у ворот, и было там оживлённо и многолюдно, как на городском торжище. Золото из Янчжоу46, драгоценная яшма из Цзинчжоу, атлас из Уцзюня, парча из Шуцзяна - все сокровища были здесь на подбор, ни в чём не было недостатка. Широкий помост для плясок и песен, вазы для состязания в метании стрел47, водоёмы, где рыба превращалась в дракона...48 Пожалуй, ни в одном дворце любого из государей, будь то царствующий владыка или император, уже покинувший трон, не сыщешь подобной роскоши!
6
ГИО
Всю Поднебесную средь четырёх морей сжимал Правитель-инок в своей деснице; люди бранили его, порицали его поступки, но Правитель-инок, не внимая людской хуле, знай творил дела, одно чуднее другого. К примеру, жили в ту пору в столице сестры Гио и Гинё, прославленные певицы и танцовщицы "сирабёси", дочери Тодзи, тоже артистки. К Гио, старшей сестре, Правитель-инок воспылал необычайной страстью; немудрено, что и младшую Гинё все почитали и всячески ублажали. Для их матери Тодзи Правитель-инок приказал выстроить дом; каждый месяц доставляли туда сто коку риса и сто канъов49 денег. Семья жила в богатстве, веселии и довольстве.
Искусство "сирабёси" зародилось у нас давно, ещё в царствование императора Тобы, когда две танцовщицы - Сима-но Сэндзай и Вака-но Маэ - начали петь и плясать на людях. Сперва они выходили в белом мужском кафтане, в высокой придворной шапке, опоясавшись мечом с разукрашенной серебром рукоятью. Представление называлось "Мужская пляска". Постепенно, однако, от шапки и меча отказались, остался только белый кафтан. Оттого и назвали эти выступления "сирабёси" - "Пляска в белом".
Столичные танцовщицы сгорали от зависти и ревности, прослышав о счастье Гио. "Подумать только, как повезло этой Гио!
– говорили завистницы.
– А ведь она такая же дева веселья, как и мы! Любая была бы рада оказаться на её месте! Наверное, счастье сопутствует ей оттого, что её имя начинается словом "Ги" "божество"50. Не взять ли и нам такое же счастливое имя?" И находились девушки, менявшие свое имя на "Гиити", "Гини", "Гифуку" или "Гитоку". "При чём тут имя?
– возражали ревнивицы.
– Разве имя может принести счастье? Счастье зависит от судьбы. Знать, так уж ей на роду написано..." - и даже не пытались называть себя по-другому.
Миновало три года, и вот в столице появилась новая замечательная танцовщица, родом из края Kaгa; звали ее Хотокэ. По слухам, лет ей было шестнадцать. Вся столица - и благородные, и простолюдины - сходили по ней с ума. "С древних времён и до наших дней немало плясуний было на свете, твердили люди, - но столь совершенного искусства видеть ещё не доводилось!"
И сказала Хотокэ:
– Я известна на всю страну, но в усадьбу Правителя-инока меня не звали ещё ни разу... Какая обида! Что, если я поеду туда без приглашения? Никто не осудит меня за такой поступок, он в обычае дев веселья!
– И в один прекрасный день она отправилась в усадьбу Тайра, на Восьмую Западную дорогу.
– Пожаловала госпожа Хотокэ, прославленная в столице!
– доложили Правителю-иноку.
– Но ведь скоморохи должны являться только по зову - молвил Правитель-инок.
– Слыханное ли дело, прийти так бесцеремонно, без приглашения? Кто бы она ни была, хоть богиня, хоть сам Хотокэ51, ей нечего делать в доме, где живёт Гио. Пусть тотчас же убирается восвояси!
Услышав столь грубую отповедь, Хотокэ собралась было уходить, но Гио за неё заступилась.
– Девы веселья приходят без приглашения, таков их обычай, - обратилась она к Правителю-иноку.
– К тому же она ещё так молода и неопытна! Право, мне жаль её - бедняжка едва отважилась прийти к вам в усадьбу, а вы так жестоко гоните её прочь! Как ей, должно быть, больно и стыдно! Я не могу не сострадать ей ведь в прошлом я и сама подвизалась на этом поприще! Пусть неугодно слушать её песни или смотреть пляски, но окажите милость - хотя бы только примите её, а после можете отпустить! Во всяком случае, верните её, прошу вас!