Повесть о дружных
Шрифт:
"...Но не бойтесь, если будет опять перерыв в письмах. Сейчас мы так стремительно идем вперед, что и почте порой трудно за нами угнаться. Мы идем с боями по чужой земле, освобождаем от фашистов города и села, и трудовой народ встречает нас, как родных, как защитников, как надежду.
Вчера враги, отступая, взорвали мост, и местные крестьяне сами вышли из ближайших сел и стали наводить переправу. Три часа работали они в ледяной воде и все сделали к приходу наших войск.
Девочки мои дорогие, вы должны гордиться, что наша
Многое еще писал папа, и Лена вечером понесла его письмо в школу и в правление колхоза, и читала выдержки из него и Власьевне, и тете Дуне, и дяде Егору. Долго говорили о нем на деревне. И все как будто выросли на голову. А Таня поняла, что Советская Армия не только защищает свою Родину, но и весь мир.
На другой день пришло письмо и от Андрея.
Но тут вышла неприятность.
Таня так хотела обрадовать Лену, что помчалась с письмом в учительскую. Она даже не постучалась, с маху распахнула дверь и остановилась на пороге, потная и взъерошенная.
– Лена!
– крикнула она.- Леночка!
А в учительской шло заседание.
Марья Дмитриевна, Лена, Галина Владимировна обернулись к ней.
– Богданова,- сказала Марья Дмитриевна строго,- что за крик? Почему ты врываешься в учительскую? Почему ты не постучала?
Таня сразу потухла.
– Вот... письмо...- пробормотала она, бросила письмо на стол и выскочила за дверь. Слезы текли у нее по щекам, и она машинально размазывала их рукой, на которой висела школьная сумка.
И, как всегда в тяжелую минуту, около нее очутилась Нюра. Откуда-то появилась и Манька.
Захлебываясь и запинаясь, Таня рассказала им, в чем дело.
– Оборвать цветы!
– сказала Манька.
– Что?
– Оборву директорше все цветы! Залезу в комнату и оборву, раз она такая!
– Да брось ты, Манька, чепушить!
– строго сказала Нюра.- Чижик сама виновата: ну кто так в учительскую врывается?! Ведь даже не постучала?
– Не постучала,- виновато всхлипнула Таня.
– Ну вот, видишь! Перестань плакать, Чижик, сейчас Лена Павловна выйдет... Занята, верно, очень.
– А я погляжу, что она там делает,- и Манька прильнула глазом к замочной скважине.
– Сидят,- сказала она громким шепотом,- заседают.
– А письмо?
– Письмо на столе лежит, нераспечатанное...
– Да-а,- протянула Нюра,- верно, Елена Павловне уйти никак...
Таня вытерла слезы.
– А всё-таки она меня не любит, а, Нюра?
– Чепуху ты говоришь, Чижик, она просто строгая и порядок любит.
– А почему она меня по имени никогда не зовет? Никогда "Таня" не скажет?
Нюра задумчиво кивает головой:
– Это, знаете, девочки, неспроста. Тут какая-нибудь
– Ну какая тут тайна! Тайны бывают только у красавиц!
– говорит Манька, сомнительно покачивая головой.
В это время из учительской, наконец, вышла Лена.
– Чижик,- сказала она взволнованно,- идем к Власьевне.
У Власьевны тикают ходики, курица дремлет под печкой, герани цветут на окне.
А Леночка врывается к ней, как вихрь, и, потрясая письмом, кричит:
– Власьевна! Дорогая! Милая! Они там вместе, оба вместе!
Власьевна бледнеет, поднимается со стула и роняет вязанье.
– Кто?
– Андрей и ваш Митенька! Вот, вот, читайте!
"Как сходятся судьбы людей! Твое письмо принес мне старшина Лагутин, чудесный, между прочим, парень. Он посмотрел на обратный адрес и сказал: "А письмо-то вам из моей деревни". А потом и выяснилось, что он родной сын суровой твоей Власьевны..."
При слове "суровой" Таня испуганно косится на Власьевну,- обиделась? Но Власьевне не до того.
– Милая ты моя, красавица,- говорит она, обнимая Лену,- как хорошо! Хорошо-то как! Друг за другом они присмотрят, друг другу помогут,- глядишь, и вернутся живые, здоровые, нам на радость!
Крепко обнявшись, Власьевна и Леночка смотрят в окно, туда, на запад, где сын, и Андрей, и папа.
Миша появился
Когда Таня на другой день подошла к школе, она увидела, что младшие ребята толпились у крыльца. Ни один из них почему-то не поднимался по ступенькам. Они переминались с ноги на ногу, смотрели в сторону.
Учителей еще не было. На крыльце, небрежно прислонившись плечом к входной двери, стоял высокий, широкоплечий мальчик, широко расставив ноги в больших сапогах. Через плечо у него висела сумка от противогаза, набитая книгами. Руки засунуты в карманы, волосы, откинутые назад, открывали высокий чистый лоб. Лицо его не было ни угрюмо, ни сердито, наоборот, он смотрел в пространство с добродушно-презрительной улыбкой, как будто не замечая толпившихся ребят.
Но по тому, как плотно прижался он к двери, как широко расставил ноги, было видно, что он не собирается сдвинуться с места и пропустить кого-нибудь в школу.
– Кто это?
– спросила Таня шепотом.
– Миша Теплых. В школу не пускает.
– Как это не пускает!
– Таня сразу вскипела. Она взбежала по ступеням, подошла к Мише.- Ну-ка, пропусти!
Миша скользнул по ней небрежным взглядом и отвернулся.
– Пропусти, тебе говорят!
– Таня двинулась на него, взъерошенная и злая. Миша отмахнулся рукой, как будто отгоняя назойливого комара, и плотнее прижался плечом к двери.
Тогда Таня, полная справедливого гнева, ухватила мальчика за пояс обеими руками. Миша удивленно поднял брови, лениво толкнул Таню. Он только слегка повел рукой, но Таня отлетела от мальчика и чуть не упала на землю. А Миша даже не повернулся.