Повесть о двух кораблях
Шрифт:
— Капитан третьего ранга был не только другом Владимира Михайловича, но и его командиром, — сказал, волнуясь, Калугин. — Ларионов получил приказ и должен был выполнить его не колеблясь. Так говорит корабельный устав, это въелось в плоть и кровь наших моряков... Кроме того, Ольга Петровна, им владела одна страсть...
Чуть вздрогнув, с внезапным испугом в глазах, она повернулась к нему. Калугин понял, что употребил не то слово.
— Им владела общая с вашим мужем мечта — уничтожить как можно больше врагов, помочь делу победы. Конечно, я уверен: будь Ларионов только вдвоем с вашим мужем, наедине, ну, скажем — после гибели корабля, он безусловно пожертвовал бы собственной жизнью для спасения друга...
Она благодарно кивнула, не отрывая взгляда от его губ.
— А что пережил капитан-лейтенант, когда получил этот приказ и должен был мгновенно исполнить его... — начал было Калугин. Но она не слушала, говоря будто сама с собой:
— Я обдумала, проверила все. Я без конца расспрашивала, была ли хоть малейшая возможность все же спасти Бориса. Подводники рассчитали мне все по секундам. Промедли Володя хоть немного — вода залила бы лодку сквозь люк или миноносец разрезал бы ее пополам. Меня даже провели на лодку, показали комингс: высокий стальной барьер вокруг рубочного люка. Втащить раненого в такой люк... Я ни в чем не могу упрекнуть Володю...
Она помолчала.
— Я хотела извиниться, написать ему, но не нахожу слов... Все время вспоминаю лицо Володи, когда в тот день он уходил от меня... Но теперь мне просто необходимо поговорить с ним... Скажите, он, наверное, очень одинок?
Вы знаете, сначала мне показалось, что да... — раздумчиво начал Калугин. — Но это было лишь первое, обманчивое впечатление... Его действительно угнетают эти воспоминания, он трогательно тревожится о вас... — Он приостановился, обдумывал, как лучше выразить свои впечатления. — Но капитан-лейтенант так полон интересами корабельной жизни, мыслями о боевых операциях... живет в такой дружеской среде по-настоящему любящих и уважающих его моряков... Нет, его никак нельзя назвать одиноким.
Ему сперва хотелось просто успокоить ее, но вдруг почувствовал, что высказал какую-то большую, глубокую правду.
Она слушала с нетерпеливым, досадливым выражением.
— Нет, вы не правы, он, разумеется, одинок. Я знаю: у него никого нет на берегу... А корабль, служба, боевые друзья — это еще не все...
Она приостановилась, задумалась, решительно взглянула на Калугина.
— Я. хочу рассказать вам одну вещь. Почему мне необходимо поговорить с Володей по очень неотложному делу... Я не нуждаюсь ни в чем... но боюсь еще больше обидеть его... У меня есть старая сберегательная книжка. Еще Борис как-то открыл для меня отдельный текущий счет. «Если понадобится тебе на одеколон и конфеты», — сказал он мне со своей чуть-чуть строгой улыбкой. Он всегда относился ко мне немножко как к ребенку, как к балованному ребенку... — Она усмехнулась жалобно и нежно. — Деньги никогда не залеживались там. Я совсем забыла об этой книжке. Перед гибелью Бориса на ней не оставалось почти ничего... Недавно понадобилось купить какой-то пустяк, я вспомнила, что у меня есть там несколько рублей. Я пошла в сберегательную кассу. Когда мне вернули книжку, в нее была вписана очень крупная сумма. Подумала, что это ошибка... Потом — что, может быть, Борис сделал вклад перед самым уходом в море...
Она замолчала, борясь с волнением, глядя в пространство темно-серыми, сухо горящими глазами.
— Я обратилась к контролеру: оказывается, каждый месяц какой-то краснофлотец приносит им деньги и делает вклад на мое имя.
— Краснофлотец? — переспросил Калугин.
Да, белокурый, большеголовый краснофлотец. Мне показали подпись на бланке. Гаврилов. Горло у Калугина сжалось, и вдруг увлажнились глаза. Как на картине, увидел он перед собой солидного, обстоятельного Гаврилова, входящего в сберкассу, бережно вынимающего, кладущего перед собой аккуратную пачку — деньги своего командира.
— И вы не знаете, кто вам посылал эти деньги?
— Разумеется, знаю, — сказала Ольга Петровна. — В сберкассе хорошо помнят этого краснофлотца. У него на бескозырке ленточка с надписью «Громовой».
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Было очень темно, и Калугин шагал сперва осторожно, чтобы не запнуться о тумбу или за обледенелые тросы, там и здесь пересекавшие снеговую поверхность стенки. Слева чуть слышно доносился шелест плещущей о бревна воды.
Днем ему казалось, что он сразу найдет «Громового», но сейчас шел и шел мимо низко сидящих затемненных палуб и не находил своего корабля.
Вот он услышал отдаленный знакомый гул: характерный, мерный рокот разворачивающегося в заливе эсминца. И на далекой, отливающей черным лаком воде тускло забелел пенистый кильватерный след; длинный, смутный силуэт медленно двигался, отходя от стенки.
«Неужели ушел?» — подумал Калугин. Теперь он почти бежал, не боялся споткнуться. И почти тотчас из черноты проступили широкий усеченный свал мостика, смутно видимая, немного скошенная труба, поручни сходней над стенкой.
— Стой! Кто идет?
Краснофлотец с винтовкой шагнул из темноты, всматриваясь в упор. Неизвестный краснофлотец. Столько дней прожить на корабле и еще не знать в лицо всего экипажа!
— Военный корреспондент Калугин... А я думал, вы уже ушли.
Сходни круто уходили вниз, на палубе горела синяя лампочка, чуть освещая рельсовую дорожку.
«Громовой» горячо и мерно дышал длинным корпусом, растворяющимся в темноте. Издали слышались отрывистые команды, темнота жила негромкой, напряженной жизнью.
— Капитан Калугин пришел, товарищ дежурный офицер! — крикнул вниз часовой.
— Проходите! — сказал внизу Исаев.
Калугин узнал его по голосу. Штурман Исаев! Калугин сбежал на палубу по чуть колышущимся доскам; перед ним возникли плоские контуры укрытого брезентом торпедного аппарата.
— Я боялся, вы уже ушли, — повторил Калугин.
— «Смелый» отдал швартовы — уходит на обстрел берегов, — сказал штурман Исаев.
— Командир на корабле?
— Командир и заместитель по политической части в штабе...
— А старший помощник?
— Старпом должен быть у себя в каюте...
— Я пройду к старпому, — сказал Калугин и пошел в сторону полубака.
— Ужинали уже? — крикнул ему вслед штурман уже другим, дружеским голосом. — После старпома прошу прямо в кают-компанию. Вам вестовые что-нибудь устроят.
— Спасибо, товарищ штурман. Статья ваша понравилась, уже сдается в набор...
Снова по гладкой маслянистой стали, по минной дорожке, мимо торпедных аппаратов, мимо дышащих жаром световых люков, под шлюпками, чернеющими на рострах круглыми изгибами бортов. Снова ритмичное трепетание палубы под ногами. В полуоткрытый люк был виден кубрик, глубоко внизу, ниже ватерлинии...