Повесть о хлорелле
Шрифт:
Свиридов считал этот разговор бесполезным и, чтобы положить ему конец, повторил то самое, во что давно уже не верил:
— Меня хлорелла интересует в планах далекого будущего… Пусть этой проблемой займется кто-нибудь другой.
Иван Федотович, видимо, понимал, что хотел этим сказать ученый, и с тактом человека, умеющего щадить чужое самолюбие, заметил:
— Исследователь не может знать, где и когда найдет его труд применение. Даже открыватели новых земель не всегда знали, что именно они открыли. Извините за избитый пример, Колумб был уверен, что нашел южноазиатский архипелаг, и долгое время, как вам известно, бразильское красное дерево принимали за индийское, а клубни ялапы из восточной Мексики — за китайский ревень. Великий путешественник умер и но узнал, что открытая им страна — новый континент, Америка.
«Спасибо за новость, но она подробно изложена на страницах школьной
— Будущее, как мне кажется, — продолжал Руднев, — само отбирает, что ему нужно. Наш долг творить так, чтобы нашими делами во все времена дорожили.
Снова наступило молчание. На этот раз первым заговорил Свиридов:
— Вы хотели рассказать о мандаринах… Право, ваши опыты больше занимают меня…
Руднев понял это по-своему и поспешил встать.
— О мандаринах поговорим в другой раз…
Свиридов решил сдержать слово, данное секретарю горкома. Он ответит на письма Павлова. Но пусть Антон Юльевич по обольщается, правда будет горьковата, зато по-русски — от всей души. II что за манера искать себе протекции среди сильных мира сего? Надо же быть таким наивным и поверить, что найдется человек, которому Свиридов с первого же слова подчинится! Скажет ему академик: «Извольте ответить на письма, исполнить требование столичной знаменитости», и малоизвестный ботаник бросится выполнять приказ… Никто не спорит, оборудовать космический корабль — дело важное и срочное, надо спешить. Путешествий будет много, во вселенной примерно шестьдесят биллионов звезд… Экий чудак! Не по душе ему сады, предложенные Циолковским, и больше нравится хлорелла, так и занялся бы ею, но зачем беспокоить других! Не мешает профессору, кстати, запомнить, что поврежденная водоросль, как и мертвая, выделяет угарный газ. Этак, чего доброго, астронавтов умертвишь…
Чем больше Свиридов знакомился с задачей, которую навязывали ему, тем более крепло его убеждение, что ничего определенного в ней нет. Все специфично, нашпиговано сложными расчетами и необузданной фантазией… Полагают, что пищей человеку на космическом корабле послужат обезвоженные продукты… Кроме них, в маленьком снаряде займет место и многое другое… Несколько кубометров площади потребуется для кислорода и столько же для выдыхаемой углекислоты. Чтобы ее обезвредить, нужны тонны натронновой извести. Предлагают тяжелые баллоны с жидким кислородом заменить высокоактивными химическими соединениями, выделяющими кислород и поглощающими углекислоту и водяные пары. Система конденсирования при этом воссоздаст нормальную атмосферу на спутнике. Другие предлагают брать воду и кислород в виде перекиси водорода. Кислород, таким образом, как бы упакован в воде, и при разложении перекиси водорода на кислород и воду образуется много полезного тепла… Профессор Павлов утверждает, что и то и другое ни к чему — одни квадратный метр зеленого листа с избытком снабдит человека кислородом и поглотит всю углекислоту… Чудесная идея! Взял бы и осуществил ее, так нет, дался ему Свиридов со своей хлореллой…
Занятия астронавтикой не прошли для Свиридова бесследно. Настал день, когда он счел себя готовым ответить профессору Павлову с тем, чтобы деликатно отказаться от участия в его предприятии.
Письмо начиналось так:
«…Вы пишете, что в мире, где всякая частица материн притягивает другую, ученые не могут быть исключением и сохраняют друг для друга притягательную силу. Не спорю, но мне хочется верить, уважаемый коллега, что ваш интерес к автору этих строк объясняется чем-то большим, нежели физический закон, чье мертвое могущество изрядно померкло с тех пор, как на земле появился человек. Осмелюсь заверить вас, что силой своей фантазии венец творения способен повернуть в прах все законы, в том числе физические… Вы пишете, что наша Земля всего лишь крошечная частица в великом содружестве миров, не очень совершенная по своему устройству и неаккуратная, как плохие часы. В доказательство вы приводите общеизвестный факт, что в конце девятнадцатого века Земля двигалась быстрее более чем на секунду в год, в начале двадцатого — медленнее на секунду, а начиная с двадцатого года нашего столетия снова стала спешить… Право, вы этим не разочаруете меня. Я по-прежнему буду любить земную обитель и считать ее лучше всякой другой… Это понятно уже потому, что у нас с вами выбора нет. Рожденные землей, мы вынуждены принимать все, что она предлагает нам. Силой обстоятельств мы в таком положении, из которого выхода нет… Вы спрашиваете меня, что я думаю об осаде Луны? Меня не прельщает ни осада, ни победа над планетой, лишенной земной атмосферы, где в полдень температура выше точки кипения воды, а ночью — минус сто пятьдесят. Я благодарен воздушному
Как видите, уважаемый профессор, ваш выбор неудачен, я решительно не гожусь вам в помощники. Я никогда но найду удовольствия в том, чтобы любоваться спиральными туманностями, видеть их сейчас такими, какими они были, когда на земле царил динозавр. У каждого человека своя орбита, и только в ней он на своем месте…»
Письмо заканчивалось извинениями и наилучшими пожеланиями.
Конверт был закрыт, и марки наклеены, когда Свиридов вспомнил свое обещание — спросить у Павлова подробности предстоящего полета. Некоторое время он колебался и наконец решил конверт не вскрывать.
В тот же день пришло письмо от Александры Александровны. Он как-то писал ей о фантазере-ученом, зовущем его в межпланетные просторы, и выслал ей копии писем. Сейчас она писала ему: «Не спешите отклонять предложение профессора, ознакомьтесь ближе с проблемой, вы можете оказать Родине большую услугу… Ученый должен быть готов нести свои знания туда, куда этого потребуют жизнь, наука и нужды страны».
После этого Самсон Данилович вскрыл письмо к Павлову и приписал:
«Я бы все-таки хотел узнать ваши планы… Буду с интересом ждать ответа…»
Ответ прибыл скоро и вызвал изрядную сумятицу в душе Свиридова. Восемнадцать страниц убористого текста содержали столько же нового, сколько неожиданного для него. «Фантазер» из Ленинграда огорошил его научными фактами, о которых Самсон Данилович понятия не имел. В целом они составляли оригинальную систему идей. Письмо было составлено в деловом стиле, без малейшей иронии. «Мы, ботаники, — писал ученый, — как и врачи, не можем входить в обсуждение того, какие причины постороннего характера вызывают необходимость нашего вмешательства. Нам говорят: «Не дайте задохнуться человеку, накормите и напоите его», и долг наш — откликнуться. Много известных институтов занято этим, и пи я, ни вы не можем оставаться безучастными, когда малейшая ошибка может стоить человеку жизни».
Дальше следовали описания того, как спутник Земли уподобится земному шару. Он будет так же мало зависеть от Земли, как Земля от звездного мира. У него своя атмосфера и неиссякаемый источник питания, все — даже круговорот веществ. Астронавт возвратит своей крошечной природе то, что получил от нее. Водоросли, некогда питавшие все живое, будут и на спутнике поддерживать жизнь. Двадцати четырех часов достаточно, чтобы любые отбросы были хлореллой изменены. Она найдет в них достаточно азота и углекислоты, воды и минеральных веществ. Даже массы бактерий, населяющие организм, послужат для хлореллы питанием.
Подобного рода опыт был уже проведен во время второй мировой войны. Дрожжи, выращенные на древесных опилках, и плесневые грибки превращали отбросы человеческого тела в годные для питания вещества и удаляли из воздуха углекислоту, обогащая атмосферу кислородом. Дрожжи и грибки слишком медленно развиваются, тогда как хлорелла в течение суток увеличивается в семь раз. Двести литров ее культуры дадут достаточно воздуха и пищи человеку и поглотят все, что мешает ему жить.
Много в этом плане еще недоделано: надо вывести водоросль, способную более быстро размножаться. Это позволит не перегружать воздушный снаряд излишними литрами культуры. Нужны испытания на людях, надо найти правильный подбор культур — так сочетать их, чтобы и витаминов, и гормонов, и аминокислот было достаточно…
Свиридов с интересом прочитал письмо и пришел к заключению, что предложение Павлова запоздало на двадцать лет. Он охотно принял бы его предложение сотрудничать, посвятил бы этому жизнь, но где взять силу и веру? Прекрасная идея! Ее хватит на внуков и правнуков. Кто знает, как далеко она заведет человечество… Жаль, что жить осталось немного, а ведь кому еще, как не ему, этим делом заняться. Куда бы хлорелла ни угодила, его, Свиридова, долг — следовать за ней. Запросилась в мирское пространство, изволь сопровождать, пока не нашлись другие провожатые… Нелегко ему будет оставаться в стороне, но что поделаешь.