Повесть о карте
Шрифт:
Длины сторон треугольников вычисляют по этой формуле.
Если к этому треугольнику пристроить следующий и снова измерить в нем хотя бы два угла (для контроля обычно измеряют все три), то опять можно узнать длины сторон. И так до бесконечности.
Измерять величину углов гораздо легче, чем длины сторон. Луч зрения угломерного инструмента свободно проходит над оврагами, реками, болотами. Лишь бы деревья,
Вся система таких треугольников называется геодезической опорной сетью или же просто «триангуляцией». Нужно снять где-нибудь точную карту, — туда прежде всего тянут эту цепь треугольников. И уж от пунктов ее, от опорной сети, отмеряют небольшие расстояния (менее километра обычно) до точек местности. Опорная сеть — скелет съемки.
Так покрывала опорная сеть территорию нашей страны в 1944 году. С тех пор немало сделано.
В нашей стране уже гораздо больше половины территории имеет триангуляцию. Дело это дорогое. Каждый сигнал (вместе с постройкой, наблюдениями, вычислениями) обходится государству в десятки тысяч рублей. И хотя создано уже их более восьмидесяти тысяч, впереди очень много работы.
Там, куда цепь треугольников пока еще не дошла, приходится астрономически, по звездам и радио определять широты и долготы точек опорной сети. Работа эта нелегкая, результаты ее не самые точные, хотя, конечно, и не такие, как у штурмана. Но что же поделаешь! Наша страна огромна. Всё в один миг не успеть.
Что потерял этот самолет?
Петр Семенович жил у бабки Елизаветы месяца полтора. Иногда он на два-три дня уезжал на лошади в тайгу измерять углы с вышки на вышку.
Петр Семенович часто уезжал в тайгу.
Потом возвращался и до позднего вечера что-то считал у себя в комнате.
Однажды, перед очередным выездом, он сказал Володе:
— Я уезжаю, браток, дней на пять. А ты следи: тут наш самолет должен над вами летать…
И Володя начал следить. С утра до вечера он то и дело выглядывал на улицу, прислушиваясь. Даже по ночам ему вдруг грезился ровный могучий рокот, от которого гремели в избе стекла. Он вскакивал и бежал в сени.
— Экий ты неслух! — ворчала бабка. — И не спится-то тебе…
Самолета всё не было.
Когда Петр Семенович возвратился, Володя сразу же сказал ему об этом. Тот кивнул головой:
— И не могло быть. Небо-то, видишь, какое: облака, облака… А ведь самолет прилетит для того, чтобы с высоты в два километра фотографировать ваше Тошемское, горы, леса, речку вашу… У него там, браток, в фюзеляже фотоаппарат большой-большой… Фотографирует он на пленку шириной в тридцать три сантиметра, а длиной метров в шестьдесят. Кроме того, еще запасные кассеты есть. Можно несколько часов летать и всё снимать и снимать… По этим-то снимкам и сделают потом карту… Можно и без них, конечно; есть такие способы съемки. Но по снимкам выходит быстрей, точней, дешевле…
Вечер этого дня был хорош замечательно. Солнце садилось за лес, окрасив небо в малиново-зеленый цвет. Зеленым мерцали звезды.
Петр Семенович получил из дому письма, настроен он был поэтому очень хорошо и долго сидел на крыльце.
— Ну, Владимир, — сказал он, — завтра должен быть добрый день. Жди самолета. Съемочная погода будет, увидишь.
Утром Володя только стал завтракать, только откусил хлеб, как за окном что-то звякнуло, стукнуло и раздался голос соседского Мишки:
— Волька! Самолет, смотри, самолет!
Володя стрелой вылетел на улицу.
После прохладного полумрака дома, утро жаркого солнечного дня показалось ему ослепительным. Некоторое время он ничего не видел, свет заставлял его жмурить глаза. А Миша говорил восторженно:
— Гляди! Гляди! Прямо над нами идет!
Над головой действительно раздавался негромкий равномерный гул.
Вскоре и Володя увидел самолет. Двухмоторная серебристая птица плавно и ровно, как по ниточке, шла высоко над селом. Володя силился представить себе там, вверху, людей, большой фотоаппарат, тяжелые кассеты с десятками метров широченной пленки, но так и не мог связать всё это с маленьким, словно игрушечным, самолетиком.
Он возбужденно заговорил:
— Вот бы нам туда, Мишка! А? Вот бы!..
Самолет тем временем ушел за лес. Гул еще немного был слышен, потом пропал совсем.
— Это он местность для карты фотографирует, — стал объяснять Володя Мише. — Мы тоже с тобой вышли на карточке, наверно… Станут потом в городе карту делать, в увеличительное стекло посмотрят, — как думаешь, — увидят нас?
Миша был человек положительный. Он ответил подумав:
— Высоко больно летели… Я думаю, что только Ольгин батя на этой карточке выйдет… Он как раз по дороге шел…
Отец Оли Назаровой был самым высоким и толстым человеком села.
Володя хотел ответить ему и не успел: самолет показался снова. Он шел теперь не над селом, а в стороне, но также прямо и плавно.
— Как потерял что, — сказал Миша. — Так и ходит из края в край.
Володя был горд возможностью всё объяснить другу:
— Он же на ленту снимает, вроде кинопленки, только на широкую очень. Снимет одну полосу, потом рядом другую, потом третью…
Миша воодушевился вдруг:
— Ух и зд'oрово! — сказал он почему-то сжав кулаки. — Вырасту, обязательно буду на таком самолете карту снимать.
— Не карту, браток, — услышали оба они голос Петра Семеновича. — До карты далеко еще. Это пока только аэрофотоснимок.
Такой фотоаппарат ставят в самолет.
Аэрофотосъемка местности.
По этим-то снимкам и делают потом карту.
Расшифрованные картины