Повесть о моем друге Игоре
Шрифт:
Уже давно отвечает на вопросы:
— Как кошечка говорит?
— Мяу!
— А собачка?
— Ав! Ав!
— А как воронка?
— К-р-р-р!
— Как зовут уточку?
— Вутя-вутя!
Хлеб, как белый, так и черный, любое печенье, плюшки, слойки, баранки, пироги, ватрушки, пирожное объединяются у него под названием “бум-бум”. Вода, чай, какао, ситро, фруктовые соки — вообще все, что пьется, а также сам глагол “пить” — носят обобщающее название “теа-теа”. Мясо, котлеты, колбаса, сосиски — вообще все мясное — обозначаются симпатичным словечком “типти”.
Последнее время много пишут о том, что детей в школе теперь будут учить обобщать и абстрактно мыслить. А зачем, хотелось бы знать, когда это они и без того умеют.
Множество слов ребенок знает, не умея, однако, произнести их. Игорь может показать, где у него глазки, носик, ротик, ушки, ножки, хотя произнести этих слов не умеет. Может показать, где дверь, где окно, стол, стул, кровать. Может показать, где часы, причем покажет и ручные, и будильник, и стенные. На рисунке или фотографии правильно покажет, где дядя (то есть мужчина), где тетя (женщина). Если сказать ему: “Принеси молоток”, он принесет именно молоток, а не клещи или же ложку.
Нетрудно заметить, что знание предметов (их назначение, свойства) и потребность наименовать их появляются у ребенка раньше, чем он научится произносить нужное название. Любопытно, что ребенок самостоятельно ищет способы выразить свою мысль, изыскивая для этого какие-то свои средства, которым, кстати, его никто и не учит.
Увидев однажды на кухне кусок мыла, Игорь показал на него пальцем и стал страдальчески морщить лицо, жмурить глаза, тереть их руками, трясти головой, словно желая показать этим, что ему уже знаком этот зловредный предмет, от которого так мучительно щиплет глаза. Совершенно очевидной была потребность что-то сказать, но так как слов не было, он обозначил знакомый ему предмет жестами, мимикой, движениями своего тела.
— Это мыло, — говорю я. — Скажи: “Мы-ло”.
Но он только показывал пальцем на мыло, на глаза, жмурился и тряс головой, как котенок, на которого случайно брызнули водой.
Сколько я ни старался, он так и не смог произнести слово “мыло”.
На другой день мы были с ним в комнате. Вдруг на кухне что-то глухо стукнуло, ударившись о пол. Игорь тут же стал морщиться, жмуриться, показывать на глаза пальцем.
— Что с тобой? — забеспокоилась Таня.
— Мы…
— Что “мы”?
— Мы…
Придя на кухню и убедившись, что с полки свалился на пол кусок мыла, мы догадались, что Игорь хотел сказать “мыло”, но сумел произнести только первый слог этого трудного для него, нового слова.
Удивительно, однако, что он догадался, что упало именно мыло, а не какой-нибудь другой предмет.
Итак, изобретен очень хороший способ употреблять новые слова, произнося лишь один первый слог. “Мыло”,
Однажды приходит ко мне:
— Баба, пу.
Никак не додумаюсь, что бы это могло означать. А он все свое:
— Баба, пу.
Пришли к Тане.
— Что он тут все твердит: “Баба, пу”? — спрашиваю.
— А это он нашел где-то пуговицу и отдал мне, чтоб я спрятала.
Тут только я вспомнил, как недели две назад он нашел на полу пуговицу, а я, боясь, как бы он не проглотил ее, велел отнести бабушке. Он со всей серьезностью выполнил это ответственное поручение. А поскольку Таня похвалила его, погладила по головке, сказала спасибо и аккуратно спрятала пуговицу в шкатулку, он, видимо, пришел к выводу, что пуговицы для нее являются большой ценностью. На этот раз, найдя на полу пуговицу, он уже самостоятельно решил отдать пуговицу ей, о чем и доложил мне:
— Баба, пу.
“Баба, пу” в данном случае означало, конечно: “Я нашел пуговицу и отдал бабушке, как в тот раз, когда ты велел мне”.
Забавляя Игоря, я подбрасывал кверху плюшевого медвежонка и ловил его. Неожиданная способность мишки летать по воздуху ужасно понравилась Игорю. Один раз медвежонок подлетел на такую высоту, что стукнулся о потолок. Это так обрадовало Игоря, что он принялся хохотать и каждый раз, когда я подбрасывал медвежонка, просил:
— Тук! Дидя, тук!
Петя рассказывал, что, когда едут к нам на Киевскую улицу по Кутузовскому проспекту и поворачивают у светофора в Пятый Можайский переулок, Игорь всегда говорит:
— Дидя.
Что означает: “К дедушке”.
Однажды проезд в Пятый Можайский был закрыт, пришлось ехать по Кутузовскому проспекту дальше, чтоб повернуть потом. Когда проехали привычный поворот, Игорь встревожился, заволновался, стал кричать:
— Дидя! Дидя!
И не успокоился до тех пор, пока кружным путем не подъехали к нашему дому, но уже с другой стороны. Тут только на его лице появилась улыбка.
Очень любит бегать босиком. Когда его переобувают, обычно брыкается, пытаясь вырваться, чтоб побегать по полу без ботинок, и нетерпеливо кричит:
— Бононо!
Когда ему наконец удается вырваться из рук ошалевших родителей, он бегает по всей комнате, стуча с видимым удовольствием голыми пятками по полу и издавая торжествующий клич:
— Бононо! Бононо-о-о!!!
“Бононо” на его языке означает “босиком”.
Я зажал в кулаке одну из крошечных пластмассовых автомашинок, которыми он часто играет, и говорю:
— Угадай, что у меня в руке?
— Шар.
Это он вспомнил, очевидно, что до этого мы прятали друг от друга и искали металлический шарик от детского бильярда.
— Нет, не угадал, — говорю.
— Кла-кла, — говорит он.