Повесть о несодеянном преступлении. Повесть о жизни и смерти. Профессор Студенцов
Шрифт:
Сорокин пристально посмотрел на Студенцова и некоторое время молчал. В этом взгляде отразилось недоумение и чувство неловкости за того, кто задал этот вопрос.
— Что вас удивляет? — не сдержался Яков Гаврилович. — Тот, кто позволяет себе отвергать чужие идеи, должен иметь свои.
— Объяснений, почему селезенка иммунна, очень много, — спокойно ответил Андрей Ильич, — вам угодно, чтобы я их повторил или привел собственное воззрение?
— Разумеется, ваше, только ваше, — обрадовался он случаю дать Сорокину понять, что он, Студенцов, знает, чего добивается.
— Не только селезенка почти не подвержена
Подобных объяснений Яков Гаврилович нигде не встречал. Не будучи к ним подготовленным, он предпочел промолчать.
— Допустим, что мы вашу версию одобрили, — продолжал Студенцов, — как вы все–таки объясните известную целебность экстракта? Все мы видели, как в результате лечения у больных наблюдаются перемены: улучшается аппетит, а в некоторых случаях ослабляются боли. Сторонники учения Фикера спросят нас: «Кто дал вам право пренебречь средством, которое хоть частично облегчает страдания больных?»
Андрей Ильич собрал таблицы, уложил их в папку и отодвинул ее, как бы подводя черту между деловой частью беседы и неделовой.
— Я ответил бы итальянцу, — сказал он, — что взбадривающих средств у нас немало своих, незачем их за морем выискивать. Его экстракт селезенки такой же медикамент, как сок алоэ или трупная ткань, которую мы, по методу Филатова, подсаживаем больному. Мы не пытаемся этими средствами лечить раковых больных, но для поддержания организма они могут быть успешней экстракта.
Продолжать разговор не имело смысла: Сорокин не только проник в сущность теории, но и противопоставил ей свое понимание, твердое и ясное до конца. Дальнейшая беседа могла закончиться нехорошо: могло случиться, что справившийся с экзаменом Сорокин неожиданно обратится в экзаменатора и несложным вопросом поставит Студенцова в тупик. Надо было отделаться от неприятной темы, и Яков Гаврилович прибегнул к испытанному средству — к своему красноречию.
— Вы правы, конечно, — поощрительно улыбаясь, сказал он, — в какой–то мере это была и наша ошибка, но кто в науке не ошибался? Бессмертный Коперник, доказавший движение земли вокруг солнца, позволил себе бездну нелепостей, когда к старости занялся медициной. Свои знания он черпал из руководства Валеска Тарентского, книги, состоявшей из семи глав по числу смертных грехов, просьб в «Отче наш», светил небесных, по количеству духов и дней в неделе. Нетрудно себе представить научное содержание такого источника.
Он рассмеялся, не столько довольный забавной историей, сколько тем, что избавился от неприятного разговора с Сорокиным. Опасная тема исчерпана полностью и навсегда.
— Ошибался и великий Пирогов, — продолжал Студенцов заметать следы неудачного экзамена, — когда утверждал, что в огнестрельных ранах нагноение неизбежно, что просачивающаяся в рану жидкость из тканей заразительна и своими ферментами разрушает ткани. Теперь мы обо всем этом имеем диаметрально противоположное представление.
Яков Гаврилович многозначительно взглянул на Андрея Ильича, как бы давая ему понять,
— Мы с вами не Коперники и не Пироговы, — холодно откликнулся на красноречие Студенцова Андрей Ильич, — мы маленькие звенья в великой цепи исследователей. Никто с нас не взыщет, если мы в науку ничего своего не внесем, но строго спросят за ошибки, которые стали источником ложных идей.
Студенцова этот ответ не огорчил. Он был уверен, что приучит упрямца ценить искусный парадокс и острое слово. Всему своя пора, сейчас важно отвлечь его от новой теории, направить интерес к хирургии, от экстракта, конечно, придется отказаться.
— Подумайте еще раз: все ли в теории Фикера следует отбросить?
В тоне, каким это было сказано, не было и намека на серьезное желание видеть Сорокина за прежней работой. Всякий мало–мальски опытный человек узнал бы в этой фразе одну из тех, которые никуда не зовут и ничего не выражают. Неискушенный в интонациях и в тонкостях фразеологии, Андрей Ильич понял Студенцова буквально. Ему не очень хотелось возвращаться к тому, что казалось уже решенным, но приглашение директора обязывало. Он погладил по привычке свою неподатливую шевелюру, положил руки на стол и, словно перед ним была обширная аудитория, несколько приподнято заговорил:
— Я считаю эту теорию порочной, она основана на научной ошибке. Автор ее утверждает, что рак — болезнь людей с нарушенным равновесием в гормональной системе, иначе говоря — болезнь стареющих людей, это неверно! Еще он говорит, что излюбленной почвой для злокачественной опухоли служит организм людей зрелого и пожилого возрастов. И это неверно! Не старый, а юный организм и даже детский — излюбленная почва для рака.
Это была сущая ересь, но Яков Гаврилович решил сохранять осторожность. Он поднял руку и умоляюще взглянул на Сорокина.
— Допустим, что все мы глубоко ошибались, — тоном кающегося грешника произнес он, — но неужели вы не доверяете статистике?
Голос Андрея Ильича стал строгим и нетерпеливым, упоминание о статистике было ему неприятно.
— Мы с вами решаем не статистическую, а клиническую проблему.
Дальнейшие его рассуждения сводились к следующему.
Если было бы верно, что только стареющий организм с его поколебленным обменом, склерозом кровеносных сосудов и нарушенной гормональной системой — наиболее подходящая среда для злокачественной опухоли, то почему так много женщин болеют раковой болезнью в тридцать лет? Говорят, что они старятся раньше мужчин, но как это примирить со свидетельством статистики, что в среднем женщины живут дольше мужчин? Почему дряхлые старики менее подвержены раковой болезни, чем пятидесяти– и шестидесятилетние? Почему течение болезни у пожилых людей не столь скоротечно, как у молодых и у детей? Саркома, которая поражает детей и молодых людей до тридцати лет, — самая губительная и злокачественная из опухолей. Не возраст, а время с его невзгодами и страданиями — хроническими воспалениями, ранениями, профессиональными заболеваниями, болезнями органов материнства — создает условия для возникновения раковой болезни. Экспериментаторы знают, что прививка злокачественной опухоли тем успешнее, чем моложе подопытное животное.