Повесть о падающих яблоках

Шарга Людмила

Размышляя так, я щедро оросил свою никчёмную голову шанелевским «Эгоистом» и пришёл к выводу, что более всего я похож на Тома Круза.

«На сволочь ты похож. На тупую, мелочную, жестокую сволочь…».

Я произнёс это вслух, обращаясь к своему неотразимому отражению, которое вело себя нагло.

«Ничего-ничего, пусть видит, какого героя потеряла. Пусть локоточки начисто сгрызёт, если дотянется. Небось, тоже сейчас перед зеркалом крутится, романтический образ создаёт; такой, чтоб трогательно и, вместе с тем, независимо.

А твой образ создан! Иди, удивляй и уничтожай, – она-то думает, что окончательно опустившегося хлюпика увидит, пожалеть тебя собирается, в гуманность сыграть мечтает.

Любят они, бывшие, своих «бывших» жалеть. Чтобы потом за чашечкой чаю любимой подруге-стерве страдальчески шептать:

«Ужас, дорогая, просто ужас! Пока я была рядом – так ещё держался, а я ушла – и во что человек превратился… Ах, я места себе не нахожу, ведь это из-за меня…».

А подруга-стерва ей в ответ: «Да-да, дорогая, да-да, это так ужасно… Но ты не должна себя винить, видишь ли, в психологии есть такое понятие, как чувство ложной вины…

Но я так тебя понимаю… Ах, из-за меня никто так не убивался, никто…».

Чёрта с два, дорогая, не доставлю я тебе такое удовольствие!

Не хочу сказать, что во всём, но во многом я был согласен с лоснящейся мордой из зеркала, потому незамедлительно начал спектакль.

Действие первое: я вышел из подъезда и сразу же пожалел, что у меня нет зеркала заднего вида. А на то, что творилось сейчас за моей спиной, стоило бы взглянуть.

Они даже шелуху подсолнечную сплёвывать перестали. Вот-вот аплодисменты грянут. Может быть, подождать? Оглянуться?

Но я же весь из себя мистер Спешащий, поэтому для добавочного выброса адреналина – руку легко в сторону, так чтоб золотое сияние «Rolex» слегка их ослепило, не совсем, а слегка – минут на пять.

Пока ум, честь и совесть нашего двора часто-часто моргали слезящимися глазками, я небрежно открыл дверцу жемчужно-серой иномарки.

«Ну, как вы там, девчонки? Грымзы старые. Уже жалеете своих дочурок, педагогов и психологов, которые не за меня, плохого мальчика, выскочили замуж?»

За спасительной тонировкой стёкол авто, я вздохнул с облегчением: действие первое прошло успешно. Хотя… Наверное, нельзя так со старушками, возраст, знаете ли… Давление там, сердечко… пульс частит.

Мне предстояло сыграть действие второе, в котором и развернутся основные события.

Я – Лёшка Зотов, тридцати восьми лет от роду, по образованию – инженер, русский, чуть не отдавший Богу душу пять лет назад от банального приступа аппендицита, найденный у пивного ларька однокурсником Витькой Щукиным и им же – Витькой, доставленный в больницу, и им же устроенный впоследствии на работу, в им же созданную туристическую фирму «Витур», ехал на встречу со своей бывшей женой, и, как и было задумано, опаздывал ровно на пятнадцать минут.

Что-то подсказывало мне, – не уйдёт, дождётся, иначе, зачем бы она позвонила на прошлой неделе и попросила о встрече, да так, будто мы расстались не шесть лет, а шесть дней назад.

Так оно и было. Припарковав машину у обочины, я сразу увидел её, одиноко сидящую за столиком летнего кафе на набережной.

Чашка кофе, пепельница.

Когда это она курить начала, интересно. Раньше даже запаха табака не выносила – мне приходилось на лестничной клетке дымить. И ждёт, судя по пепельнице полной окурков, давно. Волосы гладко зачёсаны назад – без всяких наворотов. Минимум косметики или… или очень дорогая косметика, которую только при тщательном рассмотрении можно заметить, а она всегда только такой и пользовалась.

Хочешь женщину обидеть, – скажи ей: «Какая красивая помада у Вас…» Она обидится и сочтёт тебя полным болваном. А если сказать: «Вы выглядите великолепно!», получишь в ответ улыбку. Многообещающую улыбку.

Во всём облике Наташи, в том, как она сидела, сгорбившись, как равнодушно смотрела перед собой в никуда, чувствовалась какая-то усталость, обречённость что ли…

Я усомнился в затеянном мной маскараде и уже не знал, хочу ли я мстить. В этот момент она повернулась:

– Алёша? Ты?!

А вот сейчас спокойно, Зотов. Собрался внутренне, улыбнулся, кивнул, присел.

– Конечно, я. А ты разве ещё кого-то ждёшь?

Постарела. Нет, пожалуй, устала… Нет блеска в глазах, лоска прежнего.

Всё-таки, постарела. И устала тоже. Шутка ли – шесть лет прошло.

Погасла она, вот что. Как я сразу не понял. Погасла Наташка. Нет свечения больше ни в глазах, ни в волосах… Потускнело всё.

Сколько раз я себе представлял эту встречу, сколько раз снились мне её удивлённые глаза и слёзы, слёзы в этих глазах, и я – неприступный и холодный, но вежливый.

Вот оно, свершилось.

И сейчас и потом – всё по сценарию, Зотов, никакой отсебятины.

– Заставил ждать – извини. Дела… – Послав ослепительную улыбку субтильной официанточке, зарплаты которой хватало на турецкое тряпьё «из мешка», но никак не хватало на приличный педикюр (кто ж её на работу принимал с такими пятками?!), я вновь блеснул часами. Официанточка, сделав стойку, бросилась менять пепельницу, принесла меню и замерла, затаившись, боясь спугнуть большой заказ и щедрые чаевые.

– Ну-с, посмотрим, чем тут у вас кормят, – я раскрыл меню.

– Может быть, вы пройдёте в vip-зал? – официантка сотворила что-то похожее на намаз, там вам будет уютнее, и беседе вашей никто не помешает.

– Нет, радость моя, мы сегодня подышим воздухом. Правда, Наташа?

Моя бывшая жена молча кивнула, хотя… Если бы я сейчас сказал, что мы подышим сероводородом или вообще дышать не будем, она бы согласилась – вряд ли она прислушивалась к разговору.

– Ты уже заказала что-нибудь? Смотри-ка, тут у них и осетринка на вертеле имеется…