Повесть о Сергее Непейцыне
Шрифт:
Писем от Иванова не было, аттестат не приходил. Но теперь Сергей не тяготился ожиданием его в Херсоне, хотя страдал от жары куда больше, чем в очаковском лагере. Сильно ныла намятая при ходьбе культя, и середину дня старался проводить в своей комнате раздетый, освободившись от деревяшки.
Зато по утрам, часов в девять, почти ежедневно выходил в сад и садился на скамейку, окруженную деревянным трельяжем, завитым виноградом. Отсюда он слушал звуки фортепьяно, на котором в эти часы играла Леночка, Потом выходила в сад и усаживалась рядом с Сергеем. Пока подполковница путешествовала
Однажды, когда Леночка, по обыкновению, насмешливо отозвалась о привычке своей маменьки долго торговаться с купцами и затем уйти, ничего не купив, Сергей сказал:
— Подшучиваете, а небось ни за что не согласились бы с нею расстаться.
И девушка, не задумываясь, ответила:
— О нет! Согласилась бы! Я и замуж пойду так, чтобы быть самой хозяйкой. Кому же охота вечно девчонкой считаться? Вот сестра так счастлива, что папеньку сюда перевели и около нее ни маменьки, ни свекрови.
— Но помилуйте, Елена Петровна, чем вам матушка помешала?
— О, вы ее не знаете! — сказала девушка с жаром. — Нам разговаривать она и вправду не мешает, раз папенька бог знает что про вас наговорил. На счастье, вы мне по душе пришлись, вот нам и славно! А то всё по указке — и люди и поступки!
После этого разговора Сергей думал радостно и тревожно: «Прямо сказала, что я ей по душе. А мне около нее так хорошо, что даже нога не болит. И как будто намекнула, что не прочь уехать со мной. Или только я так понял? А если сделать пропозицию и увезти ее? Ведь, наверно, хорошо бы мы зажили… Однако как жениться, когда собственного у меня ничего нет и будущее неопределенное? Женившись, следует заводиться своим домом, а денег, что сейчас есть, надолго ль хватит? Значит, доход от Ступина с дяденьки тянуть? Да разве он мне управитель?.. Однако хотел же ехать в Петербург, свататься к Соне. Ах, Соня!.. Что ж такое со мной? Так сразу и забыл ее? Нет, не забыл, но что же делать? Должен быть счастлив, раз начинаю любить другую, тоже хорошую девушку… Вот только бы пришел аттестат, быть уверенным, что не останешься без должности, так можно и посвататься. А дяденьке рано сообщать или уж пора?..»
На другой день Сергей написал Иванову, прося по возможности ускорить высылку аттестата, который стал особенно нужен, и, призвав Филю, спросил, сколько денег в наличности. Оказалось, что венецианские червонцы все обменены на русские и вместе с жалованьем у них немногим более четырех тысяч серебром.
— Однако такое, сударь, только нам двоим ведомо, — закончил доклад Филя. — А здешнему хозяину я намедни сказал, что у нас до нового жалованья всего триста рублей оставшись.
— Зачем ты так врешь несообразно? — рассердился Сергей. — Теперь я хвастуном перед ним оказался — только на днях говорил, что несколько тысяч у тебя на руках…
— Да ведь я, Сергей Васильевич, так сказал, чтоб цену на квартиру не набавили, — оправдывался Филя. — И подумать не мог, что сами им объявитесь…
— К слову пришлось — про твою же честность речь шла, что я любую сумму тебе доверяю. Ах, господи, глупо как!..
— Что так говорили, на том спасибо. Но только я подмечаю, что хозяин здешний больно до доходов чужих любопытны…
— Отчего так думаешь?
— Да меня выспрашивали, сколько душ ваших в Ступине, и есть ли доход у Семена Степановича от должности, и не собираются ль они жениться, да вот сколько денег у нас в казне. Может, задумали вас на Елене Петровне женить, да просчитаться боятся?
— А как полагаешь, одобрил бы такое дяденька? — спросил Сергей, краснея.
— Кто знает, сударь? Барышня они красивые и не злые, ихние люди говорили. Только в родителей не пошли б по жадности к деньгам. И дяденьке угодить не просто — они людей наскрозь видят. Опять же, куда молодую жену вам везть? В нашу-то глухомань от здешнего богатства? Захотят ли? Или при тесте с тещей проживать?
— Нет! Я буду служить, в Петербурге назначение получу.
— Так сбудется ли, сударь? Без ножки да без милостивца…
— А вот как пришлют аттестат от светлейшего, который Михайло Матвеевич схлопотать обещал, так и место, знаю, явится.
— Дай-то бог, — сказал Филя неуверенно.
«Никак нельзя без аттестата на такое решаться, — думал Сергей. — Не в Ступино же, в самом деле, ее везти. Вот получу аттестат и заговорю с ней. Но, черт возьми, как объяснить подполковнику, что не я, а Филя соврал? Глупость какая!»
Утром следующего дня (Непейцын надолго запомнил число — 22 августа) он проснулся около семи, тщательно, как всегда теперь, причесался, оделся и отправился в сад, надеясь услышать игру Леночки с первых аккордов. Присел за виноградным трельяжем.
Колокол на греческой церкви добродушно позванивал. Сквозь листву Сергей видел стену дома со слепыми окнами, по-ночному прикрытыми ставнями.
«Наверно, уже часов восемь, сейчас она спустится из мезонина и сядет за фортепьяно, — думал он. — Если начнет с упражнений, значит, аттестат придет не скоро. Если с пьесы, значит, совсем на днях, и тогда буду просить ее руки…»
— Но вместо музыки он услышал стук растворяемых ставен — видно, лакей шел от окна к окну — и одновременно негромко бубнивший что-то голос подполковника, покрываемый раскатами возражений его супруги. «Неловко, если ненароком подслушаю что-нибудь семейное. Показаться им?..»
— А ты что говорил? — гремела подполковница. — «Человек состоятельный, сильная протекция, два ордена ни за что и жалованье годовое прислали»! — передразнила она мужа. — «Велика важность, что без ноги, коли такие подпоры до мест знатных доведут». А на поверку выходит — мыльный пузырь! Дочке родной чуть калеку в мужья не навязал!
Сергей замер. Дыхание у него перехватило.
— А мое положение?! — продолжала в сердцах барыня. — Я, дура, на твои слова положившись, часами их вдвоем сидеть допускала, больше месяца на все сквозь пальцы смотрю. Что еще знакомые скажут? Хорошо, он рохля, да Лена умна, а то что быть могло?.. У-у, балабошка, овца бестолковая, выдумщик! Я б не в полковники тебя производила, а обратно в майоры разжаловала. В капитаны! Как ты мое-то приданое вынюхал? Или выстарился теперь?
— Виноват, дорогая Каташа! — бормотал муж. — Обмишурился…