Повесть о старых женщинах
Шрифт:
— Думаю взять на пробу эту девушку, — сказала она Сэмюелу за чаем. Сигару она не упомянула, и он тоже.
На следующий вечер после ужина он не выдержал:
— Я, пожалуй, закурю. Ты ведь не знала, что я курю.
Таким образом, мистер Пови показал свое истинное лицо удальца, хвата и весельчака.
Однако собаки и сигары, вносящие в дом некоторое беспокойство, не шли в сравнение с вывеской, которая наконец была готова, как не идет в сравнение с горячим бренди снятое молоко. Именно вывеска сильнее всего другого знаменовала собой зарю новой эры на Площади св. Луки. Четверо работников потратили полтора дня, чтобы прикрепить ее, в их распоряжении были стремянки, канаты и блоки, двое из них обедали на плоской крыше над выступающим фасадом лавки. Вывеска была длиной
Площадь наблюдала, удивлялась и шептала: «Ну и ну! Что же будет дальше?»
Все сошлись на том, что мистер Пови проявил весьма благородные чувства, придав столь важное значение имени покойного тестя.
Некоторые посмеивались и спрашивали друг друга: «А что скажет старая хозяйка?»
Этот же вопрос, только без улыбки, задавала себе Констанция. Спускаясь с Площади к дому, она не могла заставить себя взглянуть на вывеску: ее страшила мысль, что скажет мать. Неминуемо надвигался первый торжественный визит матери в сопровождении тетушки Гарриет. По мере приближения этого дня Констанции становилось все хуже. Когда она осторожно поделилась своими опасениями с Сэмюелом, он спросил, притворившись удивленным:
— Разве ты не написала об этом в письме?
— Конечно, нет!
— Если это все, — с показной храбростью заявил он, — то я напишу сам.
IV
Таким образом, миссис Бейнс была своевременно оповещена о вывеске. В письме миссис Бейнс к Констанции, которое она написала после получения письма от Сэмюела (любезного послания зятя, желающего быть более чем благопристойным по отношению к теще), упоминания о вывеске не было. Однако это умолчание нисколько не ослабило тревоги Констанции по поводу того, что произойдет, когда матушка и Сэмюел столкнутся непосредственно под вывеской. Поэтому со страхом, любовью и нетерпением в душе отворила Констанция боковую дверь и сбежала вниз по ступенькам, когда в четверг утром — в назначенное для торжественного прибытия сестер время — у дома остановилась коляска. Но Констанцию ожидал сюрприз. Тетушка Гарриет не приехала. Крепко целуя дочь, миссис Бейнс рассказала, что в последний момент тетушка Гарриет почувствовала недомогание, не позволившее ей пуститься в дорогу. Она прислала самый нежный привет и пирог. Боли у нее все время повторяются. Именно из-за этих таинственных болей сестрам не удавалось приехать в Берсли раньше. Слово «рак», постоянно внушающее ужас тучным женщинам, произнесено не было, но чуть не сорвалось у них с языка, наступила пауза, и все были довольны, что миссис Бейнс воздержалась от этого страшного слова. Из-за болезни сестры оживление миссис Бейнс выглядело несколько принужденным.
— Что же с ней, как вы думаете? — спросила Констанция.
Миссис Бейнс выпятила губы и приподняла брови, как бы говоря, что один бог знает, отчего эти боли.
— Надеюсь, ей не будет плохо одной, — заметила Констанция.
— Конечно, — быстро ответила миссис Бейнс. — Полагаю, вы не думаете, что я приехала сюда, чтобы огорчить вас? — добавила она, оглядываясь с таким видом, будто бросает вызов судьбе.
Эти слова и тон, каким они были произнесены, очень обрадовали Констанцию, и, нагруженные свертками, они вместе пошли вверх по лестнице, очень довольные друг другом, очень счастливые открытием, что по-прежнему душевно очень близки.
Констанция ждала, что при первой встрече после ее замужества они с матерью будут вести долгие, подробные, увлекательные и дотоле неведомые им беседы. Но, когда они оказались наедине в спальной за полчаса до обеда, им обеим, по-видимому, не захотелось вступать в откровенный разговор.
Миссис Бейнс медленно сняла легкую накидку и осторожно положила ее на белое узорчатое покрывало. Потом, расправляя свое траурное платье, она оглядела комнату. Ничего не изменилось. Хотя Констанция еще перед свадьбой подумывала о некоторых изменениях, она все же решила с этим не спешить, полагая, что в доме достаточно одного бунтаря.
— Ну, деточка, у тебя все в порядке? — спросила миссис Бейнс с искренним интересом, глядя прямо в глаза дочери.
Констанция понимала, что при всей своей лаконичности вопрос был всеобъемлющим, ибо только ее мать умела выражать материнскую заботу так, что в семи словах вместилось не меньше внимания, чем в бесконечной болтовне иных матерей. Она покраснела, встретившись с открытым взглядом матери.
— О да! — ответила она в пылу восторга. — Вполне!
Миссис Бейнс кивнула, как бы отметая эту тему.
— Ты располнела, — кратко сказала она. — Если не побережешься, станешь такой же толстой, как мы все.
— Ой, мама!
Разговор опустился до менее эмоционального уровня. Он даже коснулся Мэгги. Констанцию больше всего обеспокоила какая-то перемена в матери. Она заметила, что мать суетится по пустякам. То, как она складывала накидку, расправляла перчатки, беспокоилась, что помнется шляпка, не только раздражало, но и вызывало некоторую жалость. В этом не было ничего особенного, это едва ощущалось, но этого было достаточно, чтобы изменить внутреннее отношение Констанции к матери. «Бедняжка! — подумала Констанция. — Боюсь, она уже не та, какой была прежде». Нельзя поверить, что менее чем за полтора месяца мать могла состариться! Констанция не учитывала тех сложных процессов, которые произошли в ней самой.
Встреча миссис Бейнс с зятем прошла весьма приятно. Он ждал в нижней гостиной, пока она туда спустится. Он вел себя чрезвычайно любезно — расцеловал ее и говорил ей лестные слова, безусловно искренне желая доставить ей удовольствие. Он объяснил, что посматривал, не прикатила ли коляска, но его вызвали по делу. Он воскликнул «О, Боже!», когда узнал о тетушке Гарриет, и этот возглас прозвучал непритворно, хотя обе женщины знали, что его чувства к тетушке Гарриет никогда не возьмут верх над доводами рассудка. В глазах Констанции поведение мужа выглядело совершенно безупречным. Она и не подозревала, что он человек столь светский. И сама того не сознавая, она как бы говорила матери: «Теперь вы видите, что не ценили Сэма должным образом. Теперь вы убедились в своей ошибке».
Когда они сидели в ожидании обеда — Констанция и миссис Бейнс на софе, а Сэмюел на краю ближайшей качалки, — из-за двери, выходящей на кухонную лестницу, послышался негромкий скребущий звук, потом дверь поддалась натиску, и в комнату с деловым видом ворвалась Фэн, лапами раскидывая во все стороны коврики. Еще раньше Фэн нюхом почувствовала, что отстала от событий, происходящих в доме, что опаздывает, и поспешила сюда из кухни, чтобы провести расследование. En route [13] она вспомнила, что в то утро ее выкупали. При виде миссис Бейнс она замерла на месте. Она стояла, на слегка напряженных лапках, подняв нос, навострив уши, ее блестящие глаза мерцали, а хвост нерешительно двигался. «Я уверена, что никогда раньше не слышала такого запаха», — сказала она себе, глядя на миссис Бейнс.
13
По пути (фр.).
А миссис Бейнс, глядя на Фэн, испытывала подобное, хотя не точно такое же чувство. Наступило пугающее молчание. У Констанции был вид преступницы, а Сэм явно утерял светскую изысканность. Миссис Бейнс поразило, как громом.
— Собака!
Внезапно Фэн быстрее завиляла хвостом, а потом, тщетно обратившись за поддержкой к хозяину и хозяйке, совершила гигантский прыжок и оказалась у миссис Бейнс на коленях. В такую цель ей попасть было нетрудно. У Констанции вырвалось возмущенное и испуганное «О, Фэн!», а Сэмюел выдал свое нервное напряжение каким-то непроизвольным движением. Но Фэн устроилась на этих обширных коленях как в раю. Это была лесть посильнее, чем лесть мистера Пови.