Повести и рассказы
Шрифт:
Увидя человека, размахивающего рубашкой, эсэсовцы, кроме тех, кто разбрелись по лесу в поисках партизан, угрожающе подняли автоматы.
– Хальт!
– скомандовал один из них.
– Шпрехен зи руссиш?
– крикнул Старков.
Из легковушки вылез уже знакомый издали оберштурмфюрер с длинным прямым носом и клоком рыжих волос, спускавшихся по-гитлеровски на лоб. Он иронически оглядел застывшего с поднятыми руками Старкова.
– Кто ты есть?
– спросил он лениво.
– Партизан? Мы не разговаривать с партизан. Мы их эршиссен.
"Могут и расстрелять, - подумал Старков.
– Без переговоров. Пиф-паф - и все. Да нет, пожалуй, не расстреляют так сразу. Покуролесят хотя бы из любопытства. Оно у носатого на морде написано. А мне важно затянуть канитель. Задержать, задержать их во что бы то ни стало. Да подольше, пока не полетят к черту экраны". Он уже рассуждал не как ученый Старков, а как партизанский политрук Старков, под дулами нацеленных на него автоматов придумывавший что-нибудь заковыристое.
– У меня есть сообщение, господин офицер, - сказал он нарочно дрожащим от страха голосом, хотя страха-то у него и не было: не все ли равно, как помирать, если приходится помирать.
– Со-об-ще-ние, - повторил по слогам носатый.
– Миттейлунг. Хорошо. Геен зи хир. Близко. Еще близко.
Старков подошел, чуть прихрамывая - у него уже было на этот счет свое соображение - и не опуская рук.
– Говори, - услышал он.
Ну как говорить с призраком? Даже не с призраком, а с искусственным материализованным покойником. Да и покойники-то не ведают, что они уже тридцать лет как покойники, а если кто и жив сейчас, так не знает, что ему сейчас придется "эршиссен" Старкова. Странное состояние полусна-полуреальности охватило его. Но дула автоматов отразили искорки солнца, выглянувшего на мгновение из-за свинцовой пелены туч. Сталь этих автоматов была совершенно реальна.
– Я сказать: говори. Заген, заген, - повторил носатый.
– В лесу партизан нет, - сказал Старков.
– Была только группа разведчиков. Трое вместе со мной. Двоих вы кокнули.
– Что есть кок-ну-ли?
– Пиф-паф, - ответил, стараясь не улыбаться, Старков.
– Во ист партизаненгрупп? Отряд, часть?
– добавил носатый.
– Ушли к железной дороге. В деревне одни старики и дети. А штаб отряда за Кривой Балкой. Примерно там.
– И Старков показал в противоположную от деревни сторону.
– Сорок минут туда и обратно.
Он нарочно выбрал не слишком отдаленный отсюда район. Потерять час-два на проверку носатый бы не рискнул. А сорока минут вполне достаточно. Да и до деревни надо потом добраться: клади еще тридцать минут по такой грязи. Никакие экраны столько не выдержат. Правда, его, Старкова, могут и расстрелять, когда вернутся ни с чем из-за Кривой Балки посланные туда солдаты, но что ж поделаешь: людей в деревне надо сберечь. И опять думал это не физик Старков, а политрук Старков образца сорок второго года.
Носатый посмотрел в указанную Старковым сторону.
– Дорт?
– удивился он.
– Повтори.
– За Кривой Балкой.
Носатый пошевелил губами, достал из нагрудного кармана в несколько раз сложенную карту, приложил ее к дереву и, пошарив глазами, ткнул пальцем в какую-то точку.
– Штаб?
– повторил он.
– Вифиль зольдатен? Сколько охранять?
– Человек десять.
– Цеен. Зер гут.
И тут же усомнился:
– А если ты врать, почему я верить? Где автомат?
– Бросил в лесу, когда бежал к вам.
– Зачем к нам?
– Всякому жить хочется. Я один, а вас тридцать. И леса не знаю. Чужой я здесь.
– А почему партизан?
– Силком взяли, когда из города уходил. А я беспартийный да еще белобилетник.
– Что есть бело-би-летник?
– Освобожден от воинской службы по причине негодности. Хромаю. Немцы говорят: ламе.
– Пройти мимо.
Старков, припадая на правую ногу, прошел под наведенными на него автоматами мимо носатого и вернулся на место, где стоял раньше.
Эсэсовец подумал, еще раз взглянул на карту, позвал ефрейтора и быстро проговорил что-то по-немецки, из чего Старков понял, что двадцать человек направляются к Кривой Балке, а его особу будут сторожить два автоматчика.
Носатый взглянул на часы и пролаял на своем искалеченном русском:
– Если нет штаба - архенген. Сук видеть?
– Он кивнул на толстый осиновый сук над головой Старкова.
– Висеть, ясно?
– Ясно, - вздохнул Старков и спросил: - А закурить дадите?
Эсэсовец швырнул ему сигарету. Старков поймал и закурил от предложенной автоматчиком зажигалки. Дрянь сигарета, но курить можно, и он не без удовольствия затянулся.
Сорок минут. А там, кто знает, может быть, и поле исчезнет со всей вырванной из прошлого сволочью.
9
Лес они действительно знали: каждый кустик, каждый холм, каждую тропинку в зоне экранов исходили за четыре месяца - хоть кроки по памяти составляй. Поэтому и Олег и Димка точно представляли себе, как и куда им нужно добраться. В двухстах метрах отсюда пролегал неглубокий овраг. Если пройти по нему до конца, можно выйти к дороге там, где она тянется из леса к деревне. Туда прочесывающие кустарник эсэсовцы, конечно, сразу не пойдут. Не найдя "партизан" поблизости, они вернутся к машине.
Расчет оправдался. По оврагу ребята прошли без приключений: как они и предполагали, каратели не стали всерьез прочесывать лес, постреляли по кустам где погуще и пошли назад. Тем более, что "партизаны" на огонь не ответили. Словом, все шло по плану, задуманному Старковым.
Они уже добрались до опушки, где дорога сворачивала к деревне. Только бы не нарваться на гитлеровцев! За кого могли их принять, если у Олега висел на груди автомат, отобранный у пленного "гостя". Значит - сражение, а исход его неизвестен. И неизвестно тогда, будет ли выполнен приказ Старкова.