Повести и рассказы
Шрифт:
И со злой улыбкой повторил слова повара: «Каша подгорит, если будешь мечтать!»
Он сел на бревно и стал тереть ногу выше колена: какой черт навалил здесь бревен! Он закрыл глаза и сразу услышал, как шумит, летит над ним весна. Сырой ветер ураганными рывками проносился над бараками, замирал на минутку, и потом опять в тишине начинали петь все щели и пазы, летели холодные брызги, и опять сотней бегущих ног наваливался на крыши ураган.
Утром сквозь сон Федя услышал негромкий и приятный хор женских голосов. Открыв глаза, он увидел бегающие солнечные зайчики на стенах и босых уборщиц, которые, стоя на подоконниках, протирали
Он вышел на улицу и тут же увидел Антонину Сергеевну: она спускалась по крутой тропе от новых домов. На перекрестке они должны были встретиться, а дальше ждал их один общий дощатый путь.
Федя остановился, чтобы не встретиться, пропустить ее. Но знакомый сильный голос сказал ему: «Слабость!» И он зашагал к перекрестку. Антонина Сергеевна уже увидела его и ускорила шаг. Ветер трепал ее мужской плащ. Взглянув ей в лицо, Федор сразу понял: между ними установилось то, что называется «короткие отношения» — доверенность, на которую Федя, как преданный друг, имел неоспоримое право после вчерашнего вальса.
— Доброе утро, Антонина Сергеевна!
— Здравствуйте! — Рука ее заползла под его локоть. — Зовите меня просто Тоней. Долго вчера танцевали? Нам по пути?
— Нет, мне вот… — Он показал на груду бревен посреди пустыря. — Мне туда.
Приветливо поднял руку и, легко соскочив с тротуара, зашагал прочь по темной сырой щепе к бревнам. Там стоял грузовик, и рабочие складывали около бревен новенькие кирпичи. А в стороне из-под земли вылетали пригоршни ржавого сырого песку и ложились все в одно место. Здесь землекопы начали рыть траншею, должно быть, для фундамента.
— Товарищ завклуб! — издалека громко окликнул Федю Степчиков. Он шел по дальней тропе, сутулый, головой вперед. — Завтра прогоняем всю пьесу! Одним куском!
— Да, да! Хорошо! — отозвался Федя, ускоряя шаг.
— С Софьей будем! Софья приехала!
Утренний свет был ярок — никуда не скрыться! Федор огляделся: да, ему предстоял нелегкий день! Другое дело ночь — ночью человек один, даже себя не может увидеть, Но что же сделать? Если уехать? Уехать, уехать надо куда-нибудь совсем! На новом месте никто не будет знать. Он будет там среди дня скрыт лучше, чем здесь среди ночи, будет потихоньку отходить, отходить и, может быть, забудет всю эту историю…
Не успел Федя подойти к бревнам, как увидел Самобаева. Плотник легонько тюкал топором по бревнам, осматривал их со всех сторон. Заметив Федора, он подошел к нему, достал из-за уха цигарку и уселся на свежий сосновый ствол, покрытый словно бы луковой шелухой.
— Садись рядом. Посиди. Что это с тобой? — Он лизнул было цигарку и подозрительно посмотрел на Федю. — Сегодня ты ни о чем не должен думать. Сегодня ты герой. Именинник! Нет здесь человека счастливее тебя!
«О чем это он?» — с досадой подумал Федя и поморщился.
— Хорошо! Весна! — Самобаев закурил и вытянул ноги, отдыхая в клубах едкого махорочного дыма. — Знаешь, на чем сидишь, чудо? Что это за лес? Что за кирпичи? Чего это тут роют? Знаешь, нет? Твой Дом культуры будет!
Федор сразу же встал. Устремил на Самобаева черные глаза.
— Не веришь? Ей-богу! Осенью принимать будешь. Я и сам не верил. А тут вызывают, дают наряд… Да спроси вон у прораба, он в управлении сейчас.
Федя быстро, все быстрее зашагал к управлению. Самобаев что-то крикнул ему вдогонку — фамилию прораба, но Федор уже не слышал. Он побежал по брызгающей щепе, по островкам грязи, прыгая через овражки, промытые талой водой. Все мечты Федора соединились вместе и понесли его, он опять летел, но теперь полет был настоящим, и Федя знал, что этому чувству уже не будет конца.
«Не может быть! Не может быть!» — глубоко ударяло в нем сердце. Он вспрыгнул на тротуар, и доски загрохотали под ним. Чей-то мужской плащ мелькнул мимо него. «Куда?» — окликнул его голос Антонины Сергеевны…
Он взбежал по крыльцу, остановился на миг в коридоре, открыл дверь с надписью «Отдел капитального строительства». Пятнадцать или двадцать голов поднялись от чертежных досок, от белых, синих и розовых листов бумаги, поднялись и опять склонились.
— Прораб… — сказал он, переводя дыхание. — Товарищи, простите… Забыл фамилию. Который будто бы строит…
— Что строит? — спросило несколько веселых молодых голосов. — Ах, Дом культуры? Давно бы так сказал! Прораб ушел. А вам что?
— Это тот самый товарищ. С механического… — осторожно сказал кто-то в глубине комнаты.
И опять поднялись все головы. Загремели стулья. Кто-то пробежал позади столов. «Вам проект? Идите сюда, молодой человек!» Федя сделал несколько шагов. Молодые и пожилые лица с любопытством смотрели на него из-за столов. «Вот», — услышал он, и перед ним, гулко стуча, развернулся лист ватмана. Федя увидел желтоватое бревенчатое здание в два этажа, с крыльями и подъездом, похожим на ту Доску почета, что сделал Самобаев, «Пора. В долгом ящике уже лежал», — услышал Федя. Он только шевельнул пальцами, и его сразу поняли. «Вот план», — и он увидел на новом листе зал со сценой и комнаты вокруг него. Федя тут же разместил в них библиотеку, кружок рисования, певцов, охотников, изобретателей…
Он очнулся, почувствовав любопытные взгляды, направленные на него со всех сторон. Все головы сейчас же опустились к чертежам. Он обернулся, на миг поймал несколько взглядов, но только на миг.
А когда он вышел и закрыл за собой дверь, отдел зашумел, как девятый класс «А», в котором когда-то учился Федя.
Герасим Минаевич собирался в путь. Самобаев уже склеил для него сундучок, выкрасил охрой и поставил сушиться на лавке около окна. К этому сундучку слесари из автобазы сделали замок с секретом, открывающийся без ключа: чтобы открыть его, Герасим Минаевич должен был вспомнить имена трех слесарей и набрать их на подвижных кольцах замка.
Один раз Федя встретил Герасима Минаевича в аккумуляторной. Минаич сидел на черном от окислов столе, свесив ноги, — прощался с электриками. Видел его Федя в карьере у экскаваторщиков и в гараже. А двадцать восьмого апреля, когда дизелист получил расчет, Федор встретил его в столовой. Раздвинув целую батарею пивных кружек, разводя руками, Герасим Минаевич зычным голосом рассказывал внимательным друзьям о своих планах.
— Праздники здесь проведу, — говорил он. Заметил Федю и слегка поклонился ему. — Хочу спектакль посмотреть. Его работу хочу видеть! — Он показал на Федора и погрозил ему. — Федя! Ты не зазнавайся, смотри. Вышел на дорогу и иди. Так держать! Только ради бога не зазнавайся. Помни, что старик Герасим говорил: то самое еще впереди.