Повести и рассказы
Шрифт:
Священник взглянул на Хрисантова своими желтыми глазами и грациозно покачал головой. Это означало, что он согласен со всеми.
Все эти знаки сочувствия ободрили Хрисантова. Он понял, что для него тут уже энергично поработали. И, обратившись к избирателям, сказал:
— Господа, благодарю вас за сочувствие и доверие, с которыми вы меня встречаете. Мне нет надобности сулить вам золотые горы: я буду работать, сколько хватит сил, в интересах страны и, в частности, в ваших. Поведение мое покажет, достоин ли я вашего доверия.
Хрисантов забыл урок Иванова.
Это заставило Иванова недовольно нахмуриться
И тотчас же сам взял слово:
— А как ваша тяжба с селом Марковым из-за выгона? Эти черти марковцы воображают, что это их вотчина… Когда мы приедем в Пловдив, понимаете?.. Можете на нас положиться… Ваше вашим и останется!
И он подмигнул кмету.
Тот просиял.
Священник три раза кивнул: он ничего не слышал.
— Премного вам благодарны… Только мы просили бы вас поскорей замолвить слово в суде, а то на следующее воскресенье нас туда вызывают: просим заступиться за нас, сказать председателю, что мы правы.
— Говорю вам; можете на нас положиться.
— Докажите в суде, — продолжал кмет, — потому ведь на этом выгоне — на нем наша скотина пасется; а кругом камень один, и нет у нас другого пастбища.
Такое же пожелание высказали и остальные крестьяне.
— Считайте, что вы выиграли! — повторил Иванов.
Кмет удовлетворенно кивнул головой и, бросив на Хрисантова дружеский взгляд, промолвил:
— А насчет господина Христианова не беспокойтесь… (Хрисантов с удивлением отметил, что большинство крестьян называет его так.) Господин Христианов — наш, мы его выберем… Это наше дело. Кто может нам приказывать, сказать нам: выбирайте того или этого?
— Никто!
— Кого мы выберем, тот и будет выборный наш. О господине Христианове не беспокойтесь…
Священник, видимо, понял, о чем идет речь. Он улыбнулся Хрисантову и открыл рот, чтобы что-то сказать, однако ничего не сказал. Но улыбка не сошла с его губ.
— Вот и учитель. Пускай скажет: не встречал ли он в «Марице» фамилию его благородия? — произнес псаломщик, указывая на учителя.
Учитель утвердительно кивнул.
— Кто же не знает господина Хрисантова?
— И вы, господин учитель, действуйте в пользу господина Хрисантова. Вы имеете большое влияние. Какое жалованье получаете вы здесь?
— Маленькое; в прошлом году получал пятьдесят две лиры, а в нынешнем убавили до сорока восьми.
— Мы бедные, — скромно промолвил кмет, сложивши вместе руки.
Иванов, после небольшого раздумья, сказал:
— Мы поговорим о вас с директором народного просвещения. Ваши труды и достоинства, которые мне хорошо известны, заслуживают большего… Будьте покойны… Сами вы откуда?
— Из села Н., — краснея, ответил учитель.
— Отлично… Но и вы со своей стороны потрудитесь!
— Это наша обязанность, — промолвил учитель.
Хрисантов отвел глаза от окна, в которое смотрел некоторое время, и сказал:
— Тут у вас кругом голые бугры. Правительство до сих пор еще ничего не сделало для лесоводства в стране… Первый мой долг в Областном собрании, господин кмет, громко настаивать на облесении этих пустынных и голых косогоров… Земля, лишенная леса, рано или поздно обречена на гибель.
Неожиданно напав на столь счастливую мысль, Хрисантов самодовольно и не без
— Вот видишь, и я умею становиться на практическую почву!
В самом деле, Хрисантов говорил вполне искренно.
Кмет и другие именитые люди села стали перешептываться. Видимо, вопрос, поднятый их кандидатом, живо интересовал и их.
— Хорошо, что напомнили, господин Хрисантов, — сказал кмет. — Об этом тоже будем просить вас. Ваша милость сами видите: лесу у нас поблизости нету… Турки, как были здесь, все повырубили.
— Я сам напомнил вам об этом, и первой моей заботой будут леса… Леса, леса нужны нам как воздух! — пылко воскликнул Хрисантов.
— Дай тебе бог здоровья, коли ты так понимаешь… А ежели вы спросите, где мы дрова берем, — так мы их теперь в Парговском лесу рубим… До сих пор кое-как сходило с рук, но скоро не миновать беды.
— Расскажите! — живо заинтересовался Хрисантов.
Кмет длинно и обстоятельно рассказал в чем дело. Парговский лес был казенным, но после Освобождения {136} село стало снабжаться дровами из этого леса. Первый лесник не решался трогать дермендеревцев, но, к сожалению, не мог он отгонять и крестьян села Ж., которые хозяйничали в лесу, как у себя дома, считая его своей собственностью… Так что Парговский лес усиленно вырубался, и от трехсот увратов первоначальной его площади осталось едва полсотни. Но хуже всего то, что назначили нового сторожа, страшно злого, который дермендеревцам всячески мешает, а крестьянам села Ж. позволяет поступать как им вздумается, и те так усердно взялись за дело, что скоро весь лес вырубят! Тогда дермендеревцам придется ходить за дровами в горы, тратя на это три-четыре часа в один конец. Поэтому кмет просил Хрисантова содействовать тому, чтобы селу Ж. впредь было воспрещено самоуправно рубить лес, столь необходимый жителям Дермендере.
136
…после Освобождения — то есть после русско-турецкой войны 1877–1878 гг., уничтожившей турецкое владычество в Болгарии.
Хрисантов выслушал все это с величайшим недоумением. Вместо ответа на просьбу он спросил кмета:
— Вы говорите, это — казенный лес?
— Да, государственный, — в один голос ответили несколько крестьян. — Но раньше нам, слава богу, никто ни слова не говорил.
— Прежний сторож только раз ездил в Пловдив на нас жаловаться, да вернулся несолоно хлебавши и с тех пор больше нам не препятствовал, — прибавил один.
— Потому бывший наш депутат угомонил его, — пояснил кмет.
Хрисантов помолчал, нахмурившись.
— А по какому праву крестьяне села Ж. рубят казенный лес? — спросил он.
— Им ихний депутат дал волю — так они знать ничего не хотят.
— А мы на вашу милость надеемся, господин Хрисантов, — степенно заключил кмет. — Нам без того лесу остаться — лучше совсем выселиться!
— Какой же собственно помощи ждете вы от меня?
— А вот, как приедешь в Пловдив, устрой, чтобы нынешний лютый лесник убрался подобру-поздорову, чтобы он нам не мешал, а жителям Ж. не позволял дрова рубить. Потому у них никаких прав на этот лес нету…