Повести и рассказы
Шрифт:
— Да, признаюсь, не ожидал, — кисло улыбнулся Попель.
— Да!.. Совсем было забыл. Я ведь хотел спросить у вас. Поймали убийцу лейтенанта… ну, как его… которого вчера угробили?
Даже привычного ко всему гестаповца покоробило. «Ну и мерзавец! — поразился он. — Хоть бы покраснел».
Но ответить на вопрос Брука майор не успел. В дверь постучали.
— Войдите, — предупреждая Попеля, крикнул Брук.
Дежурный с пакетом в руке торопливо вошел в комнату.
— Что там у вас? — недовольный помехой, спросил Попель.
— Господин майор, — впопыхах
— Где? — вскочил с места Попель.
— В лесопосадке за старым пивным заводом.
— Лесопосадка окружена?
— Так точно. Окружают. Там господин Цехауер.
Майор, быстро смахнув в ящик все лежащие на столе бумаги, спросил, указывая на пакет в руках дежурного:
— А это что?
— Фотографии радистов, присланных в Грюнманбург. Вы запрашивали.
Бросив и этот пакет вместе со всем прочим в ящик, Попель щелкнул замком стола и сунул ключ в карман.
— Вы разрешите, господин штандартенфюрер? — обратился он к Бруку. — Я вынужден срочно выехать.
— Пожалуйста, пожалуйста, — милостиво кивнул Брук. — Действуйте. Я не буду вас задерживать.
— Машину, — приказал Попель.
— Ожидает, — вытянулся дежурный.
— Быть может, и вы пожелаете с нами, господин штандартенфюрер? — любезно осведомился Попель у Брука.
Брук, молча наблюдавший за торопливыми движениями майора, спросил без особого любопытства:
— А куда это?
— Русские высадили под Борнбургом группу своих разведчиков. Часть этого десанта мы сейчас поймаем.
— А не опасно?
— Что вы. Наших там чуть не батальон. А русских всего четверо.
— Да? Ну тогда это обещает быть интересным, — поднялся с места Брук. Он подошел к двери, вырвал крепко засевший в доске кинжал и привычным жестом вложил его в ножны. — Если вы ничего не имеете против, господин майор, я с удовольствием.
— Сочту за честь, — поклонился майор. — Видимо, в эту ночь мы в такой глуши, как Борнбург, будем свидетелями волнующих событий. Едем!
Глава 26
Разведчики «схвачены»
Майор Попель не ошибся. В эту ночь в глухом Борнбурге произошли значительные события. Но начались они задолго до того времени, когда майор произнес свою пророческую фразу.
Утром, торопясь к сроку поспеть на работу, Зельц забежал позавтракать в солдатскую столовую Грюнманбурга. Здесь царила обычная утренняя суета. Все столики были заняты. Проголодавшиеся солдаты шумно выражали свое нетерпение. Торопливо сновали официантки. Около буфетной стойки толпилась порядочная очередь.
Зельц осмотрелся, разыскивая местечко, где бы пристроится. В этот момент один из кончивших завтракать эсэсовцев поднялся со стула, и Зельц поторопился занять его место. За втиснутым в угол столик могло усесться не более двух человек. Взглянув на сидящего за столом, Зельц довольно улыбнулся. Его соседом оказался один из новых радистов.
Зельц уже знал, что этого дюжего, пышущего здоровьем красно-рыжего парня зовут Петер Брунер. Он и до этого не раз пытался завязать с ним знакомство, да все как-то не получалось. Брунер оказался на редкость нелюдимым человеком. Но сейчас Зельц решил не торопиться. Брунер только что начинал свой завтрак — значит, есть еще время втянуть его в разговор. Зельц вытащил из кармана газету и начал просматривать ее, незаметно наблюдая за радистом. На первой полосе газеты был напечатан большой портрет Гитлера.
— Эй! Карл! — окрикнул Зельца рябой, добродушного вида, здоровенный эсэсовец, стоявший в очереди к буфету. — Дернем сейчас в город. Я до восемнадцати гуляю. А в кармане у меня кое-что завелось.
— Не выйдет, Фридрих, — отрываясь от газеты, дружески ответил Карл. — Новая начальница лаборатории не дает ни минуты передышки, загоняла. Вечером можно.
— Жаль, — покачал головой рябой. — Вечером мы в наряде.
— Как в наряде? — удивился Зельц. — Ведь ваша рота, кажется, только утром сменилась?
— Да не во внутреннем, а по городу. Радистов ловить поедем.
— Каких радистов?
— Говорят, что русских.
— Русских! Откуда они здесь взялись?
— С неба свалились, — усмехнулся рябой. — А теперь кругом Грюнманбурга ползают.
— Ну, ну! — добродушно, с оттенком недоверия, улыбнулся Зельц. — Раз ползают, то желаю наловить их тебе полные штаны.
— Иди ты к черту, — расхохотался рябой. — Сам лови таких радистов, если они тебе нравятся.
Официантка с подносами, заставленными мисками с похлебкой и кружками пива, подошла к столику Зельца. Карл, кинув на стол так и непрочитанную газету, встал и, любезно поблагодарив официантку, сам снял с подноса миску с похлебкой. Поставив ее на газету, он потянулся за кружкой пива, совершенно не заметив, что дно миски попало как раз на лицо гитлеровского портрета. Брунер, увидев это, сердито нахмурил брови.
— Черт бы побрал наших поваров, — не замечая недовольствия Брунера, заговорил, обращаясь к нему, Зельц. — С каждым днем наша похлебка становится все хуже и хуже.
— Что же требовать от поваров, если мы сами с каждым днем все больше превращаемся в свиней, — раздраженно ответил ему Брунер.
— Ты это о чем, дружище? — не понял Карл.
— Не о чем, а о ком, — явно напрашиваясь на скандал, крикнул Брунер. — В данном случае о тебе.
— Какая муха тебя укусила? — недоумевал Зельц.
Брунер, не допив кофе, с сердцем отставил табуретку и встал. Табуретка с шумом отлетела в сторону. Подойдя к Зельцу, он грубо, расплескав похлебку, вытащил из-под миски газету.
— Ты что, — вскочил Карл, — обалдел?
— Нет, это ты обалдел, — рявкнул Брунер. — Куда ставишь миску со своей бурдой? Видишь? — Он торжествующе развернул газету. На гитлеровском портрете, как раз на физиономии, расплылось жирное пятно.
В столовой многие с интересом ждали, что начавшаяся ссора перейдет в драку. Но Зельц сокрушенно покачал головой и, взяв из рук Брунера газету, осторожно свернул ее и спрятал в карман. Затем взглянул на рассерженного радиста и миролюбиво проговорил: