Повести и рассказы
Шрифт:
— Что ты! — даже привскочил на табуретке Лосев. — К завтрашнему нельзя. Ведь генерал дал на подготовку только семьдесят два часа.
Подполковник подошел и сел рядом с Лосевым.
— Вот что, товарищ гвардии майор, — заговорил он строго, в то время, как глаза его смеялись. — Как старший по званию и ответственный за организацию твоей экскурсии приказываю поехать и немедленно лечь спать. Спать до… — Черкасов взглянул на ручные часы, — до восемнадцати ноль-ноль. Без разговоров, — погрозил он кулаком, видя, что Лосев хочет протестовать. — Когда материалы будут готовы, сам разбужу.
Видя, что возражать
— Эх, Колька, какую я тебе переброску к фашистам в тыл придумал! И генерал утвердил. Слова не сказал. Пальчики оближешь. — Отступив на шаг, он вдруг строго спросил: — Ты самолетом-то управлять не разучился?
— Думаю, нет. А что? — удивился Лосев.
— А если придется вести тяжелый? Двухмоторный?
— И двухмоторный поведу. А что?
— Ничего. Приказываю ехать и спать до моего прихода. Выполняйте приказание, гвардии майор Лосев.
— Есть выполнять приказание! — с подчеркнутой четкостью откозырял Лосев. — Поеду спать, но после сна я злой бываю. Не будут готовы материалы — съем тебя без остатка, с петлицами и даже с сапогами, — свирепо прорычал Лосев, — не посмотрю, что ты подполковник. Учти это, Сеня. Пожалей свою молодость.
Глава 3
Из эшелона смертников
К станции Зегер подходил товарный эшелон. Двери вагонов были задвинуты, и запоры закручены толстой проволокой. Каждый третий вагон был тормозной. На тормозных площадках стояли пулеметы, и дежурили эсэсовцы. Груз, запертый в вагонах, охранялся бдительно — можно было подумать, что в этом эшелоне перевозится весь золотой запас Германии.
Однако в вагонах перевозилось не золото и не товары. Когда поезд останавливался на станциях, сквозь стенки вагонов можно было расслышать приглушенные стоны и слабые крики. Иногда на остановках запертые в вагонах люди начинали стучать в двери. Тогда ближайший эсэсовец расстегивал черную лакированную кобуру, вытаскивал тяжелый вороненый пистолет, не целясь, стрелял в вагон и даже не интересовался результатами выстрела.
В эшелоне уже третий день без пищи и воды изнывали люди. Набитые, в полном смысле слова, как сельди в бочке, они не могли ни лечь, ни даже сесть. Они могли только стоять, стоять в ужасном строю, где живой был прижат к уже умершему и не имел возможности освободиться от близости мертвеца.
В самом дальнем углу одной из этих тюремных камер на колесах томилось несколько девушек. Притиснутые к жесткой стенке вагона, измученные жаждой и голодом, девушки все же находились в несколько лучшем положении, чем остальные их товарищи. Металлический лист верхнего люка над головами девушек был сильно погнут и неплотно прилегал в пазах. Оставалась щель всего в два пальца, но и это было уже облегчением. При движении эшелона в щель врывались струйки свежего воздуха, особенно когда, идя под уклон, паровоз набирал скорость. Кроме того, сквозь узкую щель можно было увидеть кусочек неба, пусть даже серого, пасмурного неба.
Привлекал этот угол еще и тем, что здесь, в стенке вагона, на уровне глаза человека, из доски выпал сучок. Через это крошечное отверстие узники могли выглянуть в мир людей, не запертых в вагоны для скота.
Девушки по очереди дежурили у отверстия, с трудом меняясь местами. Все они говорили по-французски и по-немецки. Белокурые или русые, они почти все с самого рождения были бельгийскими подданными. Были. Сейчас они на территории фашистской Германии и называются одним коротким словом «юде» — еврей.
— Что там видно, Марта? — обратилась одна из девушек к подруге, занимавшей место у отверстия.
— Подъезжаем к станции, — отозвалась Марта. — Виден какой-то городок.
Замолчали. В товарном вагоне, переполненном измученными до последней степени людьми, было относительно тихо. Заключенные знали, что они обречены, что избавления ждать неоткуда, просить или умолять о помощи некого. Лязг буферных тарелок, перестук вагонных колес, скрип разболтанных стоек заглушали бред умирающих, негромкие стоны измученных людей.
— Ты ведь здешняя, Грета! — снова заговорила девушка. — Куда мы сейчас приехали?
— По-моему, это Зегер, — отозвалась Грета, высокая, стройная блондинка.
Густые, редкого серебристого отлива волосы Греты были заплетены в две толстые косы и обвиты вокруг головы. Все невзгоды и лишения не смогли уничтожить или хотя бы обесцветить красоту девушки. Грета даже сейчас была исключительно красива — с гордо поднятой головой, и тонкими чертами лица и четко очерченным волевым ртом. Большие синие глаза с золотистыми искорками смотрели внимательно и строго. Поддерживая ослабевшую подругу, Грета повторила:
— По-моему, это Зегер. Здесь военные заводы. Они раньше…
Но что было раньше с этими заводами, подругам узнать не удалось. Вагон вдруг сильно рвануло. Паровоз неожиданно прибавил скорость, видимо, торопясь уйти от какой-то опасности. Одновременно яростно затявкали десятки зениток.
Зегер никогда не был узловой или особенно крупной станцией. Своим существованием он обязан двум небольшим заводам сельскохозяйственных машин, расположенным друг против друга неподалеку от станции. После захвата власти фашистами заводики быстро превратились в мощные предприятия. «Великой Германии» нужны были танки. Много танков. Оба завода, раньше едва работавшие в две неполные смены, сейчас грохотали круглые сутки. Сотни бронированных черепах одна за другой, лязгая гусеницами, выползали на погрузочные площадки. Поселки заводов слились со станцией Зегер и превратились в один промышленный городок.
Хотя обычно станцию Зегер поезда дальнего следования проходили, не останавливаясь, сегодня все ее пути были забиты до отказа. Тут находились составы, груженные продукцией обоих танковых заводов, и пришедшие издалека эшелоны с боеприпасами. На главном пути стоял небольшой правительственный поезд, солидно поблескивавший голубыми вагонами. Почти вплотную к нему приткнулся длинный воинский эшелон, битком набитый солдатами.
Такое скопление поездов на небольшой станции произошло не случайно. Дело в том, что прошлой ночью английские летчики вдребезги разнесли ближайшую к Зегеру станцию Род, и путь был на несколько часов закрыт.