Повести, сказки, притчи Древней Индии
Шрифт:
А также:
Не сыто пламя топливом, не сыто море реками, Смерть не насытят смертные, прекрасноглазую — мужья. Коль места нет и случая и не стремится к ней никто, Тогда лишь только, Нарада,{103} бывает женщина чиста.А также:
Глупец, который думает: «Верна моя любимая», Всегда, как сойка синяя, для развлеченья служит ей».Так, причитая на все лады, он лишил Дантилу своей милости. К чему много слов? Купцу
А Дантила, видя, что повелитель без причины лишил его милости, подумал: «Увы! Хорошо ведь говорится:
Какой богач не горд? Какой распутник жизнь проводит без несчастий? Чье сердце на земле не знает женских чар? Кто для царя приятен? Кто может избежать быстротекущих лет? Какой бедняк в почете? Кто смог бы ускользнуть без всякого вреда из западни злодея?А также:
Кто увидит, стал чтобы ворон чистым, Змей стал добрым, стала жена бесстрастной, Евнух смелым или игрок правдивым, Пьяный умным или чтоб царь стал другом?Ведь ни во сне, ни наяву я ни одним словом не причинил зла ни этому царю, ни кому-либо другому. За что же владыка отвернулся от меня?»
И как-то раз, видя, как Дантилу отгоняют от ворот дворца, подметальщик Горабха со смехом сказал привратникам: «Эй-эй, привратники! Ведь этот Дантила избалован царской милостью и сам распределяет наказания и награды. Если вы прогоните его, то еще чего доброго вроде меня сподобитесь подзатыльников».
Услышав это, Дантила подумал: «Несомненно, это дело рук Горабхи. Хорошо ведь сказано:
Пусть родом невысок слуга, лишен достоинства и глуп, Но всюду встретит он почет, коль служит повелителю. Когда даже ничтожный трус идет на службу царскую, Не вызовет презренья он ни у кого из подданных».И вот со стыдом и беспокойством он вернулся домой. Когда же настала ночь, он позвал Горабху, даровал ему пару одежд{104} и сказал: «Дорогой! Не хотел я выгонять тебя. Ведь ты сам уселся на неподобающее место, перед домашним жрецом,{105} и, увидев это, тебя унизили». А Горабха, приняв эту пару одежд словно небесное царство, ощутил высшее блаженство и сказал ему: «О начальник купцов! Я простил тебя. За такой почет ты скоро увидишь царскую милость и другие награды». Сказав это, он с радостью удалился. Хорошо ведь говорится:
Чуть что — он вверх возносится, чуть что — опять низвергнут вниз. Да! Коромыслу от весов подобен низкий человек.И на следующий день этот Горабха пришел в царский дворец и, подметая возле чуть задремавшего царя, сказал: «Да! В уме ли наш царь, что он кушает огурцы, когда облегчается от нечистот». Услышав это, удивленный царь вскочил и сказал ему: «Эй, эй, Горабха! Зачем ты говоришь несуразные вещи? Помня о твоей службе, я не стану губить тебя. Скажи: неужели ты видел меня когда-нибудь за подобным делом?» Тот сказал: «Божественный! Увлекшись игрой в кости, я не спал эту ночь и крепко заснул, когда подметал. Как мне знать, что я пробормотал? Будь милостив, господин. Ведь я был во власти сна».
Царь подумал: «Да я от роду не съел ни одного огурца, занимаясь такого рода делом. Видно, и про Дантилу этот дурак сказал такую же несообразную чепуху, как и про меня. Поэтому несправедливо поступил я, лишив милости этого несчастного. Разве он способен на такое? К тому же без него запущены и царские и городские дела».
Поразмыслив и так и этак, он призвал Дантилу, одарил его украшеньями со своего тела и одеждами и восстановил в прежней должности.
ТКАЧ В ОБРАЗЕ ВИШНУ{106} (I.8)
Есть в стране гаудов{107} город под названием Пундхравардхана. Жили там два друга, ткач и тележник, которые достигли совершенства в своих ремеслах. Без конца тратили они заработанные ими деньги, носили дорогие одежды, мягкие и пестрые, украшались цветами и бетелем,{108} душились камфарой, алоэ и мускусом. Три четверти дня они работали, а в последнюю четверть наряжались и гуляли вдвоем по площадям, храмам и другим местам. Обойдя всевозможные собрания, праздники по случаю рождений и другие людские сборища, они возвращались в сумерки к себе домой. Так проходило у них время. И как-то в один большой праздник все горожане, нарядившись кто как мог, стали бродить вокруг храмов и других мест.
И видя эту несравненную красоту, ткач, со всех сторон пораженный в сердце пятью стрелами Манасиджи,{109} сохранив присутствие духа, скрыл свое состояние и кое-как добрался до дому, неотступно видя перед собой царскую дочь. С тяжелыми и горячими вздохами он упал на непокрытую постель и, представляя себе царевну такой, какой она явилась ему, с мыслями о ней прочел стихи:
«Где красота живет, там — добродетель» Увы! Нет правды в этом изреченье. Ведь красота ее вошла мне в сердце, А тело все горит в разлуке с нею.И также:
Одно любовью сожжено, другое унесла она, В сознанье третье держится. Так сколько ж у меня сердец?И также:
Всегда достоинства должны всем людям счастье приносить. За что ж газелеокая меня сжигает красотой? Ведь каждый — нет сомненья в этом — Всегда стремится охранять свое жилище. А ты в мое вселилась сердце. И безрассудно сжечь его желаешь. Уста, как пурпур, бимбы,{110} младых грудей сосуды, что гордо выступают, А также пуп глубокий, и вьющиеся кудри, и стан изящный, тонкий Приносят, без сомненья, немалые страданья мечтателям влюбленным. Но как несправедливо, что щек ее блистанье всего меня сжигает. Прижавшись к влажным от шафрана грудям любимой, Буграм подобным, что на лбу слона вспухают,{111} В ее объятия заключен, утомленный страстью, Я на мгновение б уснул, сладким сном объятый. Ведь если мне самой судьбой погибнуть предназначено, Пускай хоть смерть нашел бы я не от газелеокой той. Хоть милая вдали, но видишь ты ее перед собой, о сердце. Так научи глаза такому волшебству, коль утомилось видом. Ведь одиноко ты, и даже встречи час тебе печаль приносит. Кто любит лишь себя, тот радостей лишен, — лишь благодетель счастлив. Воистину с небес похитила красу ты у луны холодной, А лотос голубой всей прелестью своей глаза твои украсил. От страсти пьяный слон не знает, что взяла ты у него походку, Но как сумела ты, чьи члены так стройны, мое похитить сердце? На небе, в воздухе, средь нас — везде присутствует она. Зовут ее в опасностях, как Нараяну{112} самого. «Мгновенны состоянья все», — неверно Буддой сказано: Когда я думаю о ней, все время предо мной она».Так с возбужденным умом не переставал он вздыхать, пока, наконец, не настала ночь. На следующий день в условленное время тележник нарядился и пришел в дом ткача. И он увидел, что ткач лежит распростертый на непостланной постели, глубоко и тяжело вздыхая, что он бледен и проливает слезы. Видя его таким, он сказал: «Эй, друг! Отчего ты сегодня в таком состоянии?» И когда тот от стыда ничего не ответил на его расспросы, опечаленный тележник прочел стихотворение:
Разве можно гнева друзей бояться? Помогать им, чувствуя недоверие? Тот, кому ты, матери словно, веришь, Вот кто друг твой. Всякий другой — лишь встречный.